Медсестра скрестила руки на груди, выжидающе на меня уставившись.

– Чего ты ждешь? – строго спросила она, по прежнему стараясь говорить шепотом, – Забыл, зачем нужен горшок? Быстренько спускай трусы и писай!

– Не хочу в горшок, как маленький! – заявил я, еле сдерживая слезы.

– А ты значит уже большой? – насмешливо посмотрела на меня Оля, – И как, интересно, такой большой мальчик умудрился во время дневного сна описаться?

Послышалось сдержанное девчоночье хихиканье. «Успела всех разбудить» – понял я, покраснев от мысли, что все девчонки в палате теперь наблюдают, как медсестра уговаривает меня сходить на горшок.

– Ну? – выжидающе уперла руки в бока Оля, – Сам спустишь трусы или тебе помочь?

Я не выдержал и горько заплакал от обиды на бесцеремонную медсестру.

– Что с мальчишкой опять случилось? – послывшался заспанный Наташин голос, – Чего он ревет? Снова что ли мокрый?

Послышался дружный смех.

– Не хочет писать в свой горшок, – пояснила Наташе Юля, – Медсестра его уже минут пять уговаривает.

– Подумаешь, пять минут, – усмехнулась Света, – Моего маленького племянника иногда по полчаса приходилось уговаривать. Мальчиков знаете как трудно приучать к горшку.

– Ага, я тоже слышала, что мальчики поздно начинают ходить на горшок, – согласилась Анжелла.

– Некоторые даже в семь лет с горшком не дружат, – подчеркнуто нейтральным тоном сказала Алёна и все девчонки дружно расхохотались.

– Ему похоже мочить штанишки больше нравится, – заметила Света, вызвав новый взрыв хохота.

– Девочки, между прочим, абсолютно правы, – сказала мне медсестра, – В самом деле, сколько мне еще уговаривать тебя, как малыша?

– Малышей по – другому уговаривают, – со смехом сказала Света и начала издевательски сюсюкать, – Пись – пись – пись. Давай, заинька, не надо терпеть. Снимай трусишки и писай в горшочек. Ты же не хочешь утром проснуться в мокрой постели.

Слушающие Свету девчонки начали тихонько хихикать.

– Тихо! – сердито шикнула на них медсестра, – Если такие умные, сами его до утра и уговаривайте. Кстати могли ради приличия притвориться, что спите. А ну – ка быстренько отвернулись! И чтоб ни единого звука!

Подождав, когда девчонки отвернутся, Оля насильно спустила мне трусы до щиколоток. Я быстро прикрыл ладошками пах, не зная, куда деться от смущения.

– Давай, наполняй свой горшок! – приказала медсестра.

Я продолжал стоять перед горшком, тихонько всхлипывая от обиды. Оля уговаривала меня сходить на горшок еще пару минут, но так ничего и не добилась.

– Ничего, мы найдем способ бороться с твоим упрямством, – сказала она мне грозным тоном перед тем, как выйти из палаты.

Я облегченно вздохнул и, быстро натянув трусы, юркнул под одеяло.

Утром, раздав всем градусники, Оля снова проверила мою постель.

– Сухой, – усмехнулась медсестра, – Но все равно надо было ночью сходить на горшок.

Поворчав пару минут, что медсестер в больнице нужно слушаться, Оля от меня отстала. И горшок, к счастью, она мне больше не подсовывала.

После завтрака Олю сменила другая медсестра. Та, похоже, о моем горшке вообще ничего не знала. А вот девчонки в палате, наоборот, постоянно мне о нем напоминали. Они вообще мне в тот день проходу не давали: обзывали малышом, издевательски сюсюкали, даже соску где – то раздобыли.

Кое – как отбившись от попыток засунуть мне в рот пустышку, я уселся у открытого окна, еле сдерживаясь, чтоб не зареветь от обиды. Минут пятнадцать девчонки меня не трогали, но судя по их хитрым лицам и подозрительному шушуканью было ясно, что они затеяли что – то гнусное.

Предчуствие меня не обмануло. Началось все с очередной попытки усадить меня на горшок. Разумеется, пятиминутные уговоры снять штаны и сходить на горшок ни к чему не привели. Я подумал, что девчонки оставят меня в покое, но они со смехом повалили меня на ближайшую свободную кровать и принялись прямо в одежде пеленать в несколько простынь. Я отчаянно сопротивлялся и даже попытался позвать на помощь взрослых, но тут же получил в рот соску.

– Смотрите, какой ляля, – умилительно улыбнулась Света, закончив меня пеленать.

Я попытался выплюнуть соску, но Света не дала мне этого сделать. Единственное, что мне оставалось – это реветь от своего бессилиля. Но самое ужасное, мне уже давно сильно хотелось писать. Я вообще после завтрака бегал в туалет каждые 10 – 15 минут. «Наверное дали мочегонное» – с обидой подумал я, вспомнив несколько таблеток, которые медсестра заставила меня выпить после еды.

Пытаясь бороться с быстро усиливающимся позывои, я понял, что я не смогу долго терпеть и сделал новую попытку выплюнуть соску, чтобы объяснить девчонкам, что мне надо в туалет.

– Ш – ш! – улыбнулась Света, не дав мне избавиться от соски, – Грудные малыши не умеют разговаривать.

Чувствуя себя полностью беспомощным перед девчонками, я еще громче заревел.

– Какой рёва, – ласково улыбнулась Наташа.

– Сейчас потрясем погремушкой и успокоится, – захихикала Алёна, взяв в руки светло – голубую погремушку.

– А может Димуля хочет кушать? – принялась сюсюкать Света.

Я поморщился, увидев в руках у Светы детскую бутылочку с соской. «И где они всё это раздобыли? – недоумевал я, – Соску, погремушку и бутылочку… Интересно, что еще меня ждет»

– Не хочешь молочко? – улыбнулась Света, пару раз ткнув мне в рот детской бутылочкой, – Чего ты тогда так ревешь? Болит животик? Наверно газики беспокоят.

Света присела на кровать и принялась массировать мне живот.

– Помассируем животик и все пройдет, – ласково приговаривала она.

Массаж пришелся на низ живота, резко усилив мой и без того нестерпимый позыв по маленькому. Не продержавшись и полминуты, я начал писать.

– Сразу затих, – сказала Настя.

– Неужели действительно болел живот? – улыбнулась Юля.

Продолжая вовсю мочить штаны, я с красным от стыда лицом представил реакцию девчонок, когда они обнаружат, что я описался.

– Ой, что это? – неожиданно вскрикнула Света, убрав руку с моих «пеленок».

– Очень подозрительное мокрое пятно, – захихикала Наташа.

– Ты что описался? – удивленно обратилась ко мне Света.

– Конечно описался! – засмеялась Настя.

– Ничего себе! – улыбнулась Юля, – Если на пеленках такое здоровое пятно, представляю, в каком состоянии у него штаны.

Девчонки снова захихикали – впрочем в этот раз как – то вяло и неуверенно. Было заметно, что они откровенно шокированы случившимся.

– И что теперь с ним делать? – тихо спросила Свету Наташа.

– Не знаю, – пожала плечами Света и ушла к своей кровати.

Вслед за Светой разбрелись по своим кроватям и все остальные. Я не знал, что мне делать. Выплюнуть и соску и позвать медсестру? Продолжать лежать мокрым, пока меня не обнаружит кто – то из взрослых? Попытаться освободиться из пеленок самому? В голове беспорядочно роились мысли, а по щекам ручьями текли слезы.

– Что тут у вас происходит? – неожиданно услышал я голос Вали, заступившей на дежурство после ночной медсестры.

Я поднял глаза на стоящую в дверном проеме девушку в белом халате. В Валином взгляде сквозили недоумение и растерянность. Пару секунд она молча всматривалась в мое заплаканное лицо, а потом, вынув у меня изо рта соску, перевела взгляд пониже и пощупала меня в районе паха.

– Кто тебя так спеленал? – удивленно спросила медсестра, оглянувшись по сторонам.

В палате повисла тяжелая тишина.

– Что молчите? – повысила голос Валя, – Кто завернул мальчишку в эти простыни?

Валя обвела девчонок негодующим взглядом.

– Ну? – грозным тоном спросила она.

Девчонки продолжали испуганно молчать. Я заметил, что все, как по команде, повернулиь в Светину сторону.

– Я знаю, Света, это твоих рук дело, – сказала Валя, остановив на Свете тяжелый взгляд.

– Мы только хотели с мальчишкой в грудного малыша поиграть, – принялась оправдываться Света, – Кто знал, что он описается.

– Что это за игры?! – негодующе спросила медсестра, – Он вам что, кукла? Ничего, сегодня Нина Петровна побеседует с твоими родителями.

– Светкиных родителей уже не в первый раз к зав. отделением вызывают, – шепнула Насте Юля.

Медсестра присела ко мне на кровать и принялась разворачивать «пеленки».

– Не плачь, солнышко, – ласково улыбнулась она, – Сейчас я освобожу тебя от этих простынь.

Чувствуя себя рядом с Валей в безопасности, я немного успокоился и уже не ревел навзрыд, а просто тихонько всхлипывал.

– Господи, какие вы все злые, – вздохнула медсестра, продолжая разворачивать мои «пеленки», – Если сейчас, в седьмом – восьмом классе такие, даже подумать страшно, что будет, когда вырастете.

Полностью освободив меня от простынь, медсестра пощупала мне пах.

– А мокрый – то какой, – вздохнула она, – Ничего, сейчас я тебя помою.

Валя потянула меня за руку и, заставив встать с кровати, повела в ванную. Идя по длинному коридору в мокрых трико, мне хотелось провалиться под землю от стыда.

Зайдя в уже знакомую мне выложенную белым кафелем комнату, Валя сразу подошла к ближайшей ванне и включила оба крана. После этого медсестра быстро раздела меня догола. Несмотря на мою благодарность медсестре за спасение от злых девчонок, я все равно стеснялся стоять перед ней голышом.

– Не надо стесняться, – ласково улыбнулась Валя, разнимая мои ладони, которыми я прикрыл пах.

Стоя перед Валей с красным от стыда лицом, я размышлял, почему большинство медсестер на нашем этаже были юными практикантками.

– Залезай в воду! – скомандовала Валя, прервав мои размышления.

Я улегся в теплую воду. Полминуты в ванной царило молчание – я лежал в ванне, а Валя с улыбкой мной любовалась. Неожиданно отворилась дверь и в комнату зашли две девушки в белых халатах.

– Привет, Валька, – поздоровалась первая, – Купаешь мальчишку?

– Угу, – кивнула Валя.

– Такой хорошенький мальчонка, – улыбнулась вторая незнакомая медсестра, – Чего ты уложила его в ванну, как малыша? Я таких больших просто мою под душем.

– Пусть понежится пару минут в теплой водичке, – сказала Валя, – После всего, что он от своих соседок по палате натерпелся.

Валя принялась с возмущением рассказывать медсестрам про недавнюю выходку девчонок. Лиза с Ниной – так звали вошедших медсестер – полностью ее поддерживали.

– Конечно скажи заведующей, – сказала Лиза, – Пусть разбирается с ее родителями.