С моих приключений в подъезде маминой подруги с мамой и мужиком с шестого этажа прошло примерно месяца полтора. Недель семь точно было, это я хорошо помню. А запомнил я это потому что а) Серега не соврал и первые дня четыре Снежа ходила немного враскоряку и реально ни с того ни с сего спонтанно поддавала газу, при этом смущаясь так, будто вообще не могла это контролировать, и б) она не пила практически вообще, а если и уходила опять к подругам, то возвращалась обычно сама, пускай и на грани, но все же в частичном адеквате. (Я, если честно, дико боялся, что она поняла/вспомнила, что тогда было, но потом однажды подслушал ее телефонный разговор, где Снежанна жаловалась, что в последний раз допилась до абсолютной амнезии и никогда раньше такого не испытывала).

А вот у меня воспоминания остались, и, я не знаю, как-то по-другому я начал на Снежу смотреть. Отношение, как к родительнице, присутствовало, конечно, но минимально. Теперь я ее видел как очень взрослую, красивую женщину, и хотел ей обладать. Плюсом, меня очень сильно прельщала идея превращения этой бабы-терминатора, реинкарнации Железной Маргарет Тетчер в офисной юбке, в конченную давалку. Но вот как к этому прийти – понятия я не имел ни малейшего. И возможностей не было никаких. В какой-то момент я даже подумал, что мать перестала сильно пить вообще (И не то, чтоб я сильно против такого был – даже я в свои молодые года охуевал порой на утро, а организм скрипел, пердел, и молил прекратить это все. Так что реально останови она свой алкоблуд – я, не без сожаления, конечно, но пожертвовал бы доступом к ее шикарнейшей жопе в обмен на ее здоровье).

И все-таки судьба оказалась ко мне благосклонна, пускай и спустя такой долгий срок. Спустя тот полуторамесячный период Снежа снова начала борщить на посиделках, а через два месяца я снова поздней ночью увидел, как на экране мобилы высветился номер «тети Марины» (кстати, обычно только с ней мать и нажиралась так – Марина единственная, кто если пил, так пил). Это, если что, та самая, от которой и в тот кон я мать забирал, так что в своем выигрышном положении я был уверен на все 95% (Всегда стоит оставить шанс на непредвиденную хуйню – закон Мерфи живет и дышит). Я, кстати, на сей раз провозился со сборами чуть дольше – помнил, как мама в прошлый раз успела «догнаться», дожидаясь меня, и на подобное рассчитывал и сейчас.

Сердце, правда, колотило как бешеное, ибо был трезв. Так что когда вышел – взял себе еще полторашку в ларьке, который втридорога барыжил бухлом 24/7 из под полы, и усадил ее буквально за полпути, еще и на голодный желудок, так что результат себя ждать не заставил, и к той злосчастной панелине я пришел уже добротно датый. Даже отказался пропустить рюмку «на дорожку» с тетей Мариной – ну его от греха, пока пивас не улегся, ерш мешать внутри себя.

План мой был примерно такой же, как и в прошлый раз – влететь к Сереге с ноги и повторить приключение. Либо же, если по какой-то причине он окажется недоступен, раскрутить Снежу на площадке между этажами (2 ночи – все спят, идеальное время для зависания по падикам, особенно таким – в спальном районе. Как панк ответственно заявляю).

Я успешно довел мать до площадки шестого этажа, а затем притормозил, увлекая ее за собой под локоть, и спросил:

— Снежан, а может еще припьем? – Тогда в моей голове была мысль, что надо избегать обращений типа «мама, мать» и тд, дабы не врезалось ей в память это, и она не вспомнила, что я ее забирал опять.

— А? Ооой, да-а, даввыай – Снежа еле лыко вязала, но я поражался ее желанию и уверенности в грядущем продолжении банкета.

К Слову, я тоже моментами не помнил некоторые вещи, и когда мы попали с площадки в коридор этот длинный с дверями квартир – я ссался, что промажу номером. (Ну вы понели, я думаю, тип этого панельника. Здоровый дом, всего два падоса, а квартиры не сразу на клетку выходят, а в коридор-предбанничек такой). Так что, когда я по обрывкам памяти сделал выбор и нажал на звонок, эти пару минут показались мне вечностью. Но хуй там – я как Клинт Иствуд, метким выстрелом попал в «яблочко» и открыл нам именно Серый, как и в тот раз — датый. Правда ахуй на его лице – это надо лицезреть самому было. Он долго тупил и пучил на меня глаза (Я кстати еще и как панк-обрыган одет был, в джинсовый жилет и штаны с миллионом нашивок), а потом заметил маму и глубокомысленно выдал:

— Нихуя… Епт…

Он жестом пригласил нас войти, а потом еще и помог мне с еле стоящей маман, взяв ее под второй локоток. Вот что меня смутило, так это то, что Серый был не один. Как оказалось, они засиделись с его корешем из автосервиса Валерой (Я не меняю имена, но серьезно бля, неужели ВСЕХ мужиков за сорок из автосервисов зовут исключительно Серый, Валера, Васян или Жендос?). Хотя Валера очень благодушно отреагировал на наше прибытие – он засуетился, достав нам пару рюмах, сразу налил водки и только потом протянул мозолистую ладонь для рукопожатия.

— Здоровеньки, молодой, шо, тож прибухивайти с мадам я гляжу? – Валера, или, как к нему обращался Серый, Валерон, добродушно улыбнулся и его уже седоватые усы поползли вверх.

— Да как и в тот раз, перебрали немного и заскочить решили к Серому вот. – Я опрокинул свою рюмку и глянул на маму, которая давно уже выпила свою порцию и теперь сидела на стуле и озиралась по сторонам абсолютно мутным взглядом.

— Короч, Валерон, те седня повезло, — Зашедший Серега легонько хлопнул Снежу по плечу, от чего та инстинктивно вздрогнула, но затем заулыбалась, — У этой блядищи охуитьльная жопа! Закачаешься! Ну, уже не такая охуитьльная как когда мы в прошлый раз с щеглом над ней орудовали, но, думаю, уже подзатянулась. Так что допивай и в путь. Токмо щегол первый – его подруга то, все по чесноку тут.

Теперь я уже абсолютно не волновался – обстановка была более чем дружелюбная несмотря на все мои опасения, выпить было в достатке, и впереди маячила групповуха с моей «Железной Леди».

Мать, к слову, как всегда была в своем офисном прикиде, так что как и в прошлый раз мы подняли ее со стула и просто задрали вверх юбку, заставив снять трусы – такие же кружавчики как и до этого. Каблуки, кстати, Серый сказал оставить – «пушто бабы на каблуках эт дико по-блядски, а нам оно и надо». Я спросил Серегу про масло, на что тот достал из кухонного шкафчика бутылку подсолнечного.

— Становись, подружка, раком. Раздвигай свою нам сраку, хы, — Серый особо не церемонясь нажал маме на поясницу и та послушно наклонилась, а затем громко и болезненно ойкнула от проникновения в ее очко горлышка бутылки масла. – О, знач не затянулась срака до конца, легче будет.

Когда он выдавил Снеже в задницу масла, он не дал ей сесть, а взял ее под локоть и жестом позвал нас с Валерой за ним, в зал. Мать шла короткими шажками, и по ее бедрам между ног стекали тонкие дорожки масла, когда она иногда не сдерживалась и пукала им, что выглядело невероятно возбуждающе и еще сильнее добавляло очков в получившийся из нее образ строгой секретарши-давалки.

В зале Серега занавесил шторы «от греха», а также расстелил на полу какое-то грязное покрывало. (Судя по маслянистым черным пятнам на нем, явно дизелек, я так понял – это была какая-то херня с его работы. Может на пол себе стелил когда под машинами лазил, или вытирал ей чего, хуй ево знает в общем). Мать была поставлена в классическое «раком» на нем же, и Валера, с моего разрешения, залез ей сразу двумя пальцами в промасленную жопу, от чего та крайне болезненно застонала. Мы же с Серым притащили с кухни стол с питьем и закусью. Короче, оформили все по полному шику.

Хлопнув еще по одной (Про Снежу тоже не забыли, не переживайте), мы немного попиздели за жизнь с мужиками (тут я узнал, что Валерон оказывается хохол откуда-то с Херсонщины, а к нам мотается каждый год весной и летом, т.к у него сюда дочка перебралась, а сервис – так, чтоб не скучно было, да и ему там всегда рады), и решили приступать к делу, т.е непосредственно ебле.

На сей раз, хоть мать и продолжала болезненно стонать и вздрагивать от каждого толчка, вошел я в нее куда легче, чем в первый раз, да и двигаться было значительно проще. Решив немного разнообразить досуг, я закатал вверх ее белую блузку и, прижавшись к ее спине, начал мять ей грудь — сначала через лиф, а затем и просунув руки под него. Про совет Сереги я помнил, но бляха, как трудно было ему следовать и не спускать! А тут еще и Снежа начала сама от процесса постанывать уже не от боли, а от удовольствия, и иногда своей массивной жопой мне навстречу двигалась. Продержавшись еще немного, я все-таки смирился, что долго не выдержу, и покинул материнское очко, которое не до конца закрылось и исторгло из себя порцию слегка покоричневевшего подсолнечного. Снежанна выдохнула одновременно и с облегчением, и с легкой досадой – было видно, что ей может и больно, но тоже уже начал нравиться анальный секс.

Серега, опять, был следующим на очереди, и приготовился заранее. Так что, когда я натянул джинсы и уселся на диван, он уже пристраивался своим жоподробителем к маминой дырке.

— М-мжеет попозж..? – Снежанна отрицательно помотала головой, почувствовав, видимо, знакомые ощущения здоровой залупы Серого на очке – Не могу, больно бдет..

Серый шлепнул ее по ягодице, оставив красный след своей пятерни, а затем рывком сразу насадил женщину до основания. Блять, на миг мне показалось (да и не только мне, судя по зашевелившимся усам Валеры), что сейчас в хату влетят акабы и закрутят нас всех – так Снежка заверещала. Но Серега быстро прикрыл ей рот ладонью, приглушив ее волеизьявление, и продолжил размашисто долбить в задний проход, выбивая из женщины приглушенные его рукой стоны и вскрики.

Держался он долго – мы с Валероном успели дважды выпить (во второй раз Серега и Снежанна хлопнули с нами прям не отрываясь от процесса, что меня почему-то люто угарнуло), он расспросил меня немного за жизнь, я его тоже, сгоняли перекурить на балкон. И только когда мы вернулись и разлили по рюмкам еще залп, Серый наконец отпустил маму.

Он не закусывая опустошил свою стопку, а затем сам развел Снежины ягодицы в стороны. Ей даже приказывать не пришлось – она сама, постанывая и хныча, натужилась, лежа грудью на покрывале. Сначала из дупла вылетели остатки масла, над чем мы хохотнули, а затем вновь показалась «роза». При этом она сразу разбухла почти с половину моего кулака – не пришлось даже нажимать ей на живот, как сделал Серега в прошлый раз. Мужик, в свою очередь, дико обрадовался такому «прогрессу» — он сдавил «бутон» пальцами и покатал его между ними как обычно ручку или сигарету катают.

— Ооо, бля, ты гляди! У бляди прогресс пошел, уже почти без усилий могет! – Серега сунул палец прямо в центр торчащей кишки и сделал легкий дергающий жест к себе, от чего на мамином лицо появилась гримаса неудобства, (Но точно не боли, хотя тогда я думал почему-то, что выпавшая жопа должна адово болеть) а «роза» вывернулась наружу еще немного. – Ай хорошо, епрст. Блядь начинает зарабатывать дырку, которой она достойна! Валерон, готов? Ток давайте сначала ебнем и покурим.

То, что мама выпила с нами, кое-как встав на ноги, меня не смутило вовсе. А вот то, что она в таком виде, с торчащей «розочкой», закатанными вверх юбкой и блузкой, пошла с нами курить – меня из колеи немного выбило. Мать курила крайне редко, можно сказать, раз в миллион лет и по серьезному поводу, и мне пообещала руки с губами оторвать, если поймает. А тут она всосала в себя эту «Тройку» чуть ли не одной затяжкой (Зашлась кашлем как астматик, правда) и с помятым видом встала у окна, проветриться.

Нас же ее вид подтолкнул к одной идее, которую озвучил Валера.

— Так, мадам как-вас-там, прОшу на колени, та потрудитися во благо пролетариата, а то шо вы простаивайти без делов? – Он сначала приобнял ее за талию, а затем поднял руку вверх по ее спине и нажал ей на плечи, заставляя встать на корточки. Из-за неудобств от выпавшей жопы и каблуков, мама еще и очень соблазнительно широко раздвинула свои бедра, прямо как какая-нибудь шикарная стрипуха в образе училки или секретутки.

Процесс, как Снежа сосала нам на балконе, я думаю, описывать смысла особого нет (Разве что ее пьяное возмущенное бормотание в наш с Серым адрес «Ониж в говне!», который был заглушен зашедшим ей в рот членом Валеры) – как и в случае с аналом, сосала мама либо пару раз в жизни, либо вообще никогда, а спьяну ее отсутствующие навыки еще и усугубились, так что вскоре нам надоело ощущать ее зубки, и мы подняли Снежу на ноги, а затем проследовали обратно в зал, дабы Валерон, наконец, приступил к своей очереди.

У хохла, кстати, к счастью для мамы, хуй был примерно как мой, немногим чуть потолще, но не балда как у Серого, так что вошел он в нее легко и безболезненно. Разве что затупил немного с ее розочкой, но Серега сказал ему просто давить на ее центр, и кишка залезет внутрь сама.

Долбил он ее, как и все мы, тоже довольно жестко – постоянно Снежа болезненно охала и ойкала, а иногда просто утыкалась лицом в покрывало, зажмуривая глаза. Когда Валерон выдернул резким движением свой хуй из ее задницы – мама даже не тужилась, ее кишка сама вылезла наружу, словно так и должно быть. Снежа аккуратно подняла левую руку и пощупала свой зад, захныкав:

— Бля-ать.. Э-это ныасовсем так, да? – Она, тем не менее, продолжала лапать свой «бутон», и пару раз даже сунула внутрь пальцы.

— Не ссы, блядушка, ес чо – чопик воткнешь со стразой, еще красивей бушь – Серега гоготнул и протянул нам все рюмки.

Самое, пожалуй, веселое и интересное происходило дальше. Мы выпили еще раз, добив бутылку (Серега магически сразу же извлек откуда-то еще одну, Дэвид Блейн ебучий), и раскрутили Снежу проверить, насколько теперь ее дырища (по другому это уже было не назвать) стала «рабочая» после наших трудов.

Инструментарий был составлен скромный, конечно, но с креативом: набор Серегиных отверток из сервиса, та самая пустая бутылка «Столичной», старый бильярдный шар, и еще бутылёк «Олд-Спайса». Дезодорант мы опробовали первым, и, как и ожидалось, он почти целиком без малейшего сопротивления, ушел вглубь маминых кишок, пока та стояла раком и очень напряженно смотрела едва сфокусированным взглядом на красный чемоданчик с отвертками и бутылку. «Олд-Спайс» отправился восвояси (правда заколебались мы его внимать, почти десять минут убили и уже испугались, что эта черная дыра поглотила его безвозвратно), и следующим на очереди стал шар. Шар, к слову, Серый тоже слегка смазал маслом, однако он ни в какую не хотел входить в Снежину задницу – она аж захныкала и припустила немного желтым по бедрам от болезненных ощущений, так что единогласно мы бросили эту затею. Ненароком порвем еще ей жопу, и чего делать потом? Бутылка, кстати, при таких раскладах, тоже отпадала, так как была даже чуть шире, чем бильярдный шар.

По итогу, после еще одной стопки, было решено сыграть в игру «Кто больше». Правила простые – мы по очереди должны были засовывать в очко Снежанне ручки отверток, от самых маленьких, и до самых больших, и побеждал тот, кто засунул последнюю, после которой либо уже ничего внутрь не лезло, либо не оставалось отверток (В последнем я сильно сомневался). Сказано – сделано. Валера открыл ящичек и по очереди смазал прорезиненные рукоятки инструмента тем же самым маслом, а затем дал мне самую маленькую шлицевую – разумеется, она чуть ли не целиком провалилась в дырку, даже придерживать пришлось. Точно такая же судьба постигла и самую маленькую крестовую, а также три последующих отвертки чуть большего размера. Дупло мамы теперь напоминало колчан для стрел с почти израсходовавшимся боезапасом, а ведь оставалось еще 11 отверток в наборе.

На 8 отвертке Снежана начала постанывать громче обычного и хныкать, а также порой мямлила что-то про прекращение «игры», но это пресекалось шлепком ладонью по ее небритой пизде – она вздрагивала, отчего ее дырень сжималась, туго обтягивая сфинктером торчащие из нее отвертки, и затихала, но ровно до следующей отвертки, начинающей проникать в ее кишку.

Мы не забывали подливать ей масла, добавляя смазки, но все же на 12 отвертке из набора мама не выдержала и потянулась руками, дабы вынуть все из себя, а рукоятка (Как раз была моя очередь) не хотела идти внутрь ни в какую, какие бы усилия я, в мерах разумного, ни прикладывал. Попытавшись запихать в мать рукоятку инструмента еще какое-то время и добившись только увеличения громкости ее стонов, я плюнул на это дело, автоматически соглашаясь с победой Валеры, который вставлял отвертку передо мной. Приза мы, кстати, не придумали для этого «гениального конкурса», так что просто налили ему лишний стопарь.

Теперь перед нами вставал вопрос иного толка – как это всё доставать обратно. Впрочем, водка уже достаточно ударила мне в голову, так что во мне вновь пробудилась инициатива – я медленно, пошатываясь, встал с дивана, и подошел к стоящей раком маме, а затем просто схватил отверток за немного торчащие основания рукояток столько, сколько смог, и потянул на себя. Снежанна издала тихое «Ии-и-и-и-и» и уткнулась лицом в свое покрывало, задрыгав ногами и вцепившись пальцами в свои ягодицы, да так, что у нее аж костяшки побелели, а я тем временем продолжал упорно тянуть на себя, и, в конечном итоге, добился цели. Те отвертки, за которые я ухватился, выскочили наружу, оставшись у меня в руках. Остальное же просто вылетело на пол между бедер мамы, а в зале раздался громкий пердеж ее раздолбанной до невозможности щели, и из Снежи опять вывалилась «розочка». Вернее «роза» — ее бутон был невероятно громадным, ни в какое сравнение с тем, что она выдавливала после нашего с ней анального секса. Если до этого Серега мог просто зажать ее кишку промеж пальцев, то сейчас, при должном желании, ее можно было прямо схватить в ладонь (Что я тут же и попробовал сделать, еще и сдавив пару раз легонько, и вызвав очередной стон полный недовольства).

— Щегол, ну ты даешь… – Серега многозначительно хмыкнул с удивленным, и одновременно недовольным лицом. – Теперь остается разве что доебывать, да спускать в нее, а потом затыкать чем-нить. Удовольствие уже тут хуй получишь – надо ждать, пока это твое творчество затянется и потуже станет опять.

Стоит отдать должное – мама стоически выдержала финальный раунд даже с настолько разьёбанным очком, а в какие-то моменты даже старалась подмахивать и тихо стонала, по всей видимости, получая удовольствие от процесса. (Интересная вещь, но ни разу я не видел, чтобы она «помогала» себе рукой при сексе. Как потом выяснилось – она тупо НЕ УМЕЛА это делать, от чего я тогда дико выпал в осадок и тотально прихуел).

Я опущу момент, как мы в нее успешно слили (и она тут же запачкала покрывало ввиду невозможности держать в принципе что-либо в себе в таком положении) и как мы убирали квартиру, а затем прощались с мужиками, и перейду к сути.

Дома я уложил маму как есть, в одежде, и поскольку сам был в дым пьяный, не удосужился как следует все проверить, и, как выяснилось, очень зря (Хотя глядя на это всё сейчас – не зря, ни капли). В общем, я проснулся утром с дичайшим похмельем, и первым же делом побрел в ванную, дабы сунуть голову под ледяную воду и освежиться. Однако, в зале (У нас сквозной коридор от моей комнаты и до прихожей, где дверь в ванную) меня ожидал пиздец. Мама полусидела-полулежала на диване в той же одежде, в какой я ее и привёз, лицо у нее было заплаканное, и я заметил, как она одергивает юбку и старается лежать так, чтобы задница у нее была немного приподнята – даже подушку под поясницу подложила.

Увидев меня, она замерла, а затем просто произнесла «Я всё помню», и, видимо все еще в шоке, задрала свою юбку, чуть разведя в стороны свои бёдра – этот блядский, злоебучий бутон, про который я забыл по пьяни, когда мы приехали домой, пускай и не такой громадный, до сих пор торчал из ее уже опухшего, и невероятно раздолбанного очка, а внутренняя сторона юбки под ним была в маслянистых пятнах с белыми вкраплениями нашей с мужиками спермы.