Пушкин, как известно, был ниже ростом Натали почти на голову, шутка ли. И как же было им в постели? Но четверо детей! Cзади, сбоку, снизу не подобраться, не достать было Александру Сергеевичу, даже не поцеловать… Так он садился сверху и сразу другое дело: разницы в росте как не бывало. Он и в письме прямо называет ее кобылкой… Так вот и лягалась его мадонна – смиренница бывало ревнивыми копытцами, прикладывала ручкой тяжеленькой… Раз поджидает Наталья Николаевна мужа, разделась, корсет сняла, отдыхала после бала, а комнате темно, свечи экономили, небогато жили Пушкины в долг, а она еще и близорука. Александр Сергеевич частенько задерживался у себя в кабинете. От Катерины Гончаровой об этом узнал Дантес и воспользовался ситуацией: заранее прокрался в спальню, спрятался и любуется осиной талией, роскошным бюстом… Ждет Натали мужа, ждет, а его все нет и нет. А Дантес тут как тут, в полном кавалергардском облачении, даже кирасу не снял, одним прыжком оседлал Натали, оперся руками на пышный торс.

– О, Пушкин, как тебя сегодня долго пришлось ждать! Ей не привыкать, а Дантес дивится ее силе, скачет на ней во всю мочь, еще и приговаривает: – Пришпорить тебя что ли, моя лошадка?

– Я вижу, ты Александр сегодня на военном поприще… Но в каком же ты звании, мой наездник?

– Поручик. – О, как в манеже… А какой ты кавалерии?

– Тяжелой, моя дорогая.

– Тяжелой? О да, заметно, заметно… Продолжай, мой поручик!