В той комнате было огромное окно, но в тот вечер через него нельзя было увидеть происходящее в комнате. Я был занят и не хотел посторонних взглядов. Я имел свою служанку долго и основательно. Дело было не только в удовлетворении естественных потребностей. Нужно было восстановить связь с реальностью, которая медленно истончалась с каждым часом, проведённым в виртуальном мире. Как бы ни была привлекательна Андорра, она была лишь отражением, ухудшенной копией реального мира. Разные мелкие детали были там упущены. Там не могло быть такого запаха, состоявшего из аромата потной женщины, тихонько стонущей от наслаждения, моего запаха, к которому я привык и который не замечал, запаха цветочных духов, которые использовала моя партнёрша, когда хотела побыть со мной. В тот день наше соитие длилось дольше, чем обычно. Я уже устал, но хотел закончить свой второй заход.

Лере надоело лежать на спине. Она подала знак, чтобы я вышел из неё. Я высвободил свой половой орган и лёг рядом, на смятые простыни. Женщина уселась сверху, точным движением вводя мой член в своё влагалище. Влажное тепло привычно обволокло ту часть меня, которая предназначена для вторжения в сокровенные глубины женского тела. Она задвигалась, возобновляя продолжительный секс-марафон, затем вдруг сообщила:

— Мой муж знает, что у меня кто-то есть.

— Откуда?

— Он взял пробу со слизистой оболочки своего члена и исследовал в лаборатории. Там была его ДНК и моя, а ещё чужая. Мужская.

— Хочешь сказать, что после того, как я кончил в тебя, ты трахалась с ним, поэтому мои гены сначала попали в тебя, потом из тебя на его член?

— Тут не в сперме дело. Пот, частицы кожи, да что угодно могло сыграть роль.

— И теперь он знает, что ты ему изменяла?

— Да.

Не прерывая разговор, она продолжала своё женское дело, двигаясь на мне, словно наездница, стряхивая крупные капли пота при каждом резком движении. Я в очередной раз удивился тому, какие огромные у неё соски. Ни у кого таких не видел.

— Он придёт ко мне разбираться? — задал я самый насущный вопрос.

— Не знаю. Там было пять чужих ДНК.

— Ты — распутная женщина. — констатировал я.

— Не я одна тут распутная. — не смутилась Лера: Вы тоже приняли участие в разрушении моей семьи, поэтому на вас лежит часть ответственности. Возможен развод, так что мне очень пригодилась бы компенсация.

— Я так понимаю, отказ не принимается?

— Я очень обижусь и сразу уйду.

— Нет, сейчас тебе ни в коем случае нельзя уходить. Я уже близок к кульминации. Прибавь темп чуть-чуть.

— Если я ускорюсь, мы не успеем вовремя договориться о цене вопроса. После кульминации вы уже не захотите платить.

— Твоя правда. Признаюсь, ты умеешь подобрать время для начала переговоров.

Наши половые запахи смешались, образуя ни с чем не сравнимый запах секса. Было жаль отпускать Леру, мы с ней уже хорошо притёрлись друг к другу. Кто же знал, что у неё был муж? Нужно было кем-то её заменить. Роботы исключены, с ними нельзя проводить сеансы восстановления связи с реальностью. Нужен кто-то моложе, не такой хитрый, девушка. Да, девушка. Такая, чтобы сразу возникало желание затащить её в постель, при этом трудолюбивая и не слишком умная, чтобы не было таких расходов, как с Лерой. Её влагалище должно быть узким, чтобы было над чем поработать. Само собой, она должна быть согласна периодически мне его предоставлять. Осталось придумать, как это реализовать. Нельзя просто взять и написать в объявлении о таких требованиях. На собеседовании не стоит такое спрашивать, замучаюсь по судам бегать. Пожалуй, тут нужны медицинские сканеры. Если их замаскировать и использовать во время беседы, они могут показать не только все детали телосложения, но и то, как тело девушки реагирует на моё тело. Исходя из этих данных можно будет подобрать подходящую домработницу.

Пока я размышлял, моё тело завершило свою мужскую работу. Сперма выплеснулась вовнутрь женщины, а я ощутил удовлетворение и усталость. Женщина совершила несколько завершающих движений и слезла с меня. Для неё всё прошло удачно.

***

Наведённый магией сон уходил медленно, неохотно. Сохашш поднялась с постели и принюхалась. Конечно, он был здесь. В воздухе витал мерзкий запах мужского человеческого пота. Он исходил главным образом от её тела. Она провела изящным пальчиком по половым губам и поднесла его к носу. Ошибиться было нельзя — он снова изнасиловал её, пока она спала. Выпуклый живот исчез, значит, перед этим она успела родить. Конечно, у демона и человека не может быть нормального потомства и то, что родилось, должно быть при первой же возможности уничтожено. Тем не менее, ей было любопытно, что же это было? Как известно, форма и способности демона зависят от его родителей, поэтому демонессы всегда стараются найти себе как можно более сильного во всех отношениях партнёра. Люди — низшие существа, категорически не подходили. Можно было трахать их, пока они платят, но не более того. Служить самкой для человека — хуже позора нельзя было придумать. Сохашш не знала, как ей выпутаться из этой ситуации. Даже если удалось бы вернуться в Нижний Мир, как она объяснила бы своё отсутствие? Матриархи очень хорошо умеют спрашивать, соврать им не было никакой возможности.

Маленький листик бумаги упал на пол. Демонесса подняла его, прочитала и, не справившись с эмоциями, тут же сожгла. Гнусный Аринтал знал, что такие как она не могут долго без секса и предлагал постоянные отношения на этой основе. Более того, ему нужно было не только её тело, он хотел детей, причём много детей. Бесконечная наглость! Глупый самец не знал, что демоны не могут жить в Верхнем Мире. Это была единственная причина, по которой все эти жалкие людишки ещё не были порабощены. Если демон находился наверху дольше нескольких часов, то его жизненные силы начинали таять и ему приходилось либо перемещаться обратно, либо превращаться в кучу пепла. Были способы замедлить этот процесс, но не остановить совсем.

Сохашш немного подвигалась, разминая затёкшие мышцы и осмотрела себя. Её тело, над совершенством которого она столько работала, не имело ни малейших признаков увядания. Она всё ещё была жива. Причиной этого, несомненно, было семя этого человека. После начала беременности она не только не могла телепортироваться обратно, телепатический канал связи с её кланом тоже прервался. Похоже, Аринтал не соврал в тот день. Плод, как якорь, держал её в Верхнем Мире, но это не объясняло нарушения одного из основных законов мироздания. Она сама как-то изменилась. Мысль об этом приводила её в ужас: а что, если назад пути уже нет?

Линария должна была прийти рано или поздно. Надо было что-то ей сказать.

***

— Я вот одного не понимаю: зачем ты взял с собой девчонку, а главное — как?

Химн крутил в руках какую-то палочку. Мурил ответил ему:

— Я же воин, у меня развитая сила. Просто взял и понёс.

— А тело Жригала почему не унёс? — ёрничал Химн. Конечно, все знали, что сдвинуть такую тушу было невозможно, однако потеря существенной части имевшихся у него вещей больно ударила по боеспособности их группы и по культу в целом.

— Кто-нибудь помнит, как её зовут?

— Нет. — отозвались остальные.

— Пусть она будет Грязнуля. Грязнуля, иди сюда! — прокричал он.

Девушка подошла к костру. При хорошем свете было отчётливо видно, что новое имя очень ей подходило. Частая и грубая сексуальная эксплуатация оставила на ней множество следов. Одежда была изодрана, всё тело покрыто грязью, волосы свисали слипшимися прядями, вся кожа покрыта синяками и порезами.

— Надо заботиться о своей собственности. — назидательно произнёс Жригал, рассматривая несчастную жертву.

— Вокруг болото, если ты не заметил. Мы сами выгляди немногим лучше. Нам бы о себе позаботится. — ядовито ответил Химн, кивая на своего командира, который, лишившись кожи, походил на покрытый грязью кусок сырого мяса.

— Прекратить пререкания. — отрезал Мурил и все взоры обратились на него: Местные нам теперь не помощники. Сами мы не пройдём через болото за разумное время, значит, нужно идти в обход. Ваши варианты.

— Движемся на север по предгорьям. Когда болото кончится, перейдём на другой берег по ближайшему мосту. — предложил Жригал.

— Шкандыбаем по предгорьям, но не на север, а на юг. Доходим до океана, там покупаем или отжимаем лодку и плывём по реке обратно на север.

— Это намного дольше и опаснее моего варианта. Нам придётся грести против течения. — возразил Жригал.

— Наш профессор должен был бы знать, что в такой заболоченной местности течения почти не бывает. Зато по горам лазить не так долго.

После недолгого спора было решено идти на юг. Грязнуле предстояло навсегда покинуть родные топи, чтобы отправиться в путешествие, не сулящее ей ничего хорошего.

***

Подземелье было большим, запутанным и полным звуками. Отдалённый гул ударов металла о камень не стихал никогда, но в нём можно было различить и шаги босых ног. Здесь никто не ходил обутым: у женщин не было ничего вообще, что можно было бы одеть или обуть, порождения просто обматывали бёдра тряпками, сам Аринтал никого не стеснялся и ходил в чём мать родила, демонстрируя всем свои чресла. рассказы эротические Каждый раз, когда Риуена слышала, как кто-то проходит мимо её комнаты, она сжималась от страха: вдруг это её муж, желающий в очередной раз изнасиловать несчастную девушку, обнажённую, униженную, запуганную и осквернённую невообразимым образом. Как выросшие внутри неё яйца вышли наружу, он надругался над ней снова, и теперь всё началось с начала. Её яйца! Как вообще такое могло быть? Когда она просила Мизару, чтобы у неё с Аринталом не было детей, она думала совсем об ином. Риуена догадывалась, что её сущность изменилась навсегда, нет способа вернуть всё как было, кроме повторного божественного вмешательства. Даже если ей удастся сбежать из этого подземелья, она всё равно не сможет выйти замуж и рожать нормальных детей.

Всё время сидеть в комнате не было смысла, но она не делала попыток выбраться. После первых родов ей разрешили идти куда угодно, но разве могла она побороть свой страх перед этим местом, где ужасно даже то, что происходит внутри живота? Даже порождения в последнее время стали какими-то жуткими. Их лица оставались такими-же невозмутимыми, но взгляд… так смотрят на мясо в конце длительного поста. Во время жизни в монастыре Риуена видела подобное в глазах других сестёр, поэтому могла сказать точно: когда порождения смотрели на неё, они думали о еде. Неужели такова её судьба — быть съеденной лысыми уродцами? Может быть — думала она — это даже лучше, чем жить в постоянном противоестественном бесчестии.

Риуена была так поглощена мрачными мыслями, что не заметила, как в комнату вошла Линария:

— Привет! Он исчез, думаю, вернётся не раньше завтрашнего утра.

У Аринтала была одна странность: он никогда не проводил в подземелье больше, чем половину суток. В остальное время его просто не было. Некоторые говорили, что видели, как он бесследно растворяется в воздухе. Наверно — думала бывшая жрица — он отправляется в Нижний Мир к Тёмному Владыке — своему лучшему другу. Такое мерзкое существо, как Аринтал просто не могло не понравится повелителю тьмы, у них наверняка было много общих интересов.

— Надеюсь, он не вернётся никогда. — тоскливо ответила Риуена.

— Он вернётся. Ему нравится секс и нравится тренировать миньонов. Он создал это место только для того, чтобы мы рожали их от него.

— У меня никто не рождается. Пусть он меня отпустит. — заныла бывшая жрица.

— Твои яйца ещё не вылупились. Это скоро случится и у тебя будут свои собственные. — Линария непроизвольно погладила свой живот, форма которого говорила о том, что новое порождение родится дня через три-четыре.

— Я не хочу — заливалась слезами Риуена — я не хочу ничего этого.

— Перестань истерить, милочка, мы не на похоронах. — раздался другой женский голос. Муж называл её Александрой, но Риуена знала, что это не настоящее имя. Она была женой Аринтала дольше всех и произвела на свет больше порождений, чем любая другая.

— Я за эти три месяца родила семерых и ничего, не ною и не плачу. — сварливо добавила первая жена. Её живот был плоским, но ни у кого не было сомнений, что восьмое порождение уже пущено в рост.

— Ладно тебе, не ругай её, пусть ревёт, если ей так легче. Не смущайся, здесь все свои. — разрешила Линария.

— Послушай дорогая, ты можешь плакать, можешь не плакать, но это ничего не изменит. Ему всё равно, мы можем тебе только посочувствовать, потому что находимся в том же положении, что и ты. — жестоко продолжила Александра — Никто тебя отсюда не заберёт. Ты останешься здесь. Ты будешь совокупляться с этим мужчиной и терпеть все последствия. Тебе нужно смириться с этим.

— Но ведь должен же быть выход?

— Выход есть, но он засыпан камнями. Там, наверху, люди, которые ещё хуже, чем наш так называемый муж. Они — преступники и работорговцы. Они свяжут тебя и посадят в клетку, и ты будешь там сидеть, пока тебя не купят для работы в борделе или ещё чего-нибудь.

— Это в сто раз лучше, чем быть здесь!

— Нет, не лучше. В самом начале трудно с этим смириться, но и у нашего положения есть преимущества. Раз в неделю он оплодотворяет нас и в остальное время не трогает. В публичном доме ты и мечтать о таком не сможешь. Нас кормят хорошо, не бьют и не загружают работой. — Риуена хотела что-то возразить, но Александра перебила её — Ну подумай, даже если ты выберешься отсюда, если не попадёшься работорговцам и не будешь беременна, что ты будешь делать дальше? Кому ты нужна после всего того, что с тобой происходило?

— Я не пропаду. Мизара милостива ко всем своим дочерям.

— Ни Мизара, ни другой бог, или богиня, или дух не защитили тебе от попадания сюда. Ради нас с тобой они и пальцем…

— Девочки, давайте не будем ссориться. — сказала Линария, видя, как возмущена бывшая жрица. — Мы пришли узнать, как ты себя чувствуешь.

— Также, как в прошлый раз. Живот пока ещё не раздулся, но есть очень хочется.

— Я не про это. Что с грудью?

— Я не знаю. А что с ней должно быть?

Вопрос был не совсем честным. Риуена чувствовала, что в последние дни эти ненужные придатки её тела ощутимо увеличились и к ним было неприятно прикасаться.

— Ты родила позавчера.

— При чём тут это?

— У тебя уже должно быть молоко.

— Ничего там не должно быть. — тихим голосом пропищала бывшая жрица.

— Я вижу, что у тебя соски набухли. — твёрдо сказала Александра. Линария молча подошла и припала к левой груди. Риуена попыталась вырваться, но нежное прикосновение женских губ принесло ей не боль, но облегчение. Причмокивая, женщина высасывала у неё молоко так же, как это делает маленький ребёнок. Неприятное ощущение переполненности постепенно уменьшалось, но дело было не только в этом. Каждая отданная другому капля собственного молока создавала особую, интимную связь между ними. Это было совершенно новое, неизведанное ощущение, совершенно ни на что не похожее.

Линария отпустила грудь и встала, довольно вытирая с губ остатки жидкости:

— У тебя было так много, я даже думала, что не смогу всё выпить. Так полегче?

— Да. — честно ответила Риуена.

— У тебя большая грудь и много молока, это очень хорошо. Они будут довольны.

— Что в этом хорошего? Кто будет доволен? — испуганно спросила Риуена.

— Порождения, конечно-же.

— Я не дам этим существам к себе прикоснуться!

— Как же ты не дашь им к себе прикоснуться, если они из тебя же и произошли? Тебя и других женщин. Они — наши дети. Молоко нужно именно им, у женщин есть другая еда. Мы не можем оставлять их голодными.

— Они ведь могут обходиться вообще без еды. Зачем нам их кормить?

— Им это нравится, особенно

если их кормит собственная мать. Чем больше они довольны, тем охотнее выполняют наши желания. Например, они освобождают Стар, когда Аринтала нет. Они платят добром за добро.

— Ты же говорила, что он приказал держать её связанной.

— Верно, но он не говорил, что её нельзя развязывать.

— Это же то же самое.

— Нет, не то же самое. Он сказал, что её нужно связать, но не сказал, что должна быть связанной всё время. Он, наверно, думал, что это подразумевается, но нам удалось их переубедить.

— Вы переубеждали их с помощью груди?

— Да. Ещё они любят, когда им стихи читают, но молоко действует эффективнее всего. Именно поэтому нам нужна ты. Порождений рождается всё больше и больше. Если мы не сможем их всех задобрить, то нам придётся жить по правилам Аринтала. Пошли, я хочу, чтобы ты своей правой грудью покормила тех, которые работают с кирпичами. Тебе надо дать поесть троим, Альфа не может взять на себя их всех.

— Я смотрю, ты уже всё рассчитала. — горестно сказала бывшая жрица.

— Я для того и попробовала тебя первой, чтобы узнать, сколько ты сможешь дать. Хочу сказать, что молоко у тебя очень вкусное.

— Ты всем так говоришь. — ввернула Александра.

— Оно у всех очень вкусное. — дипломатично ответила Линария. Видя нерешительность Риуены, она продолжила убеждение:

— Пошли. Близняшки говорят, что им очень стыдно ходить голыми. Они хотели сделать себе хотя бы трусики.

— Из чего?

— На складе есть куча тряпок, которые Аринтал добыл с диких порождений. В некоторых торчали иголки, похоже, он их не заметил. Я взяла несколько и спрятала. Близнецы умеют шить. Они хотели часть тряпок распустить на нитки, другие отмыть и использовать как ткань. Пошли, заодно посмотрим, что у них получилось.

Риуена нерешительно встала, продолжая разговор:

— И что, порождения так просто пропустили тебя на склад?

— Формально, нам нельзя ничего брать оттуда, но никто не запрещал выносить оттуда ненужный мусор.

— Ты совершила кражу! — прокурорским тоном заявила Риуена. Даже в такой ситуации мысль о преступлении вызывала у неё гнев.

— Нет, я не украла, я взяла.

— И в чём же разница, объясни мне, пожалуйста.

— Её понимают только воры. Остальным это недоступно. — загадочно изрекла Линария.

У Альфы действительно была одежда. Неровный, криво сшитый, совсем не эротичный кусок ткани закрывал ягодицы и пах, на груди была повязка, не очень хорошо скрывающая то, что мужчины хотят там увидеть. Живот был большим. Через два дня ей предстояли роды. Когда спорящие женщины вошли в комнату, она повернулась к ним и произнесла:

— Отлично, мне как раз нужна помощь. Двоих я покормила, но больше не могу.

— Ничего, Риуена может одной грудью насытить аж троих. — жизнерадостно ответила Линария, показывая рукой на усердно трудящихся порождений.

— Я так и думала, что этот извращенец притащит сюда кого-нибудь с большими дойками. Мужики это любят. Без обид. — ответила Альфа, оглядывая внушительное женское достоинство Риуены.

— Я сама понимаю, что его во мне заинтересовала совсем не душевная красота. Как тебе самодельное бельё?

— Никогда бы не подумала, что буду рада уже тому, что у меня есть хоть что-то, что можно одеть. Как бы мы не старались, получились только убогие тряпки. Материал был такого качества, что им побрезговали бы даже нищие. Самое противное, что при муже даже этого носить нельзя.

Линария спросила:

— Кто тут сытый?

— Я кормила Бельчонка и Моргрина.

— Отлично… Месрод, кушать! — она позвала одно из порождений, которое тут же бросило работу.

— Разве они не должны трудиться?

— Должны, но не было приказа, что нельзя ни на что прерываться. Нет, Месрод сегодня она тебя покормит, а не я. — уточнила Линария, отталкивая от себя низкорослое существо.

Светлокожее порождение разочарованно отступило от своей матери и жадно присосалось к груди бывшей жрицы. Её охватило то же странное чувство, что и десять минут назад, словно вместе с её молоком порождение получило и частицу её самой. Пара капель жидкости скатилась по подбородку гуманоида и упала на пол.

— Всё. Хватит. Оставь и другим. — Линария не без труда оторвала сильное порождение от женщины и подозвала другое. — Видишь, это не больно. Ничего тут страшного нет. Запомни, в первую очередь нужно кормить своих собственных, потом остальных. Так лучше всего. Месрод — это мой второй. Я бы покормила его сама, если бы у меня была возможность.

Белокожий Месрод неохотно ушёл, его место занял зеленоватый Гекатор — одно из последних порождений Александры. Линария продолжала:

— Нужно, чтобы за время отсутствия Аринтала они выпили всё. Нельзя, чтобы он узнал о том, чем мы здесь занимаемся. Особенно про нашу лактацию.

— Разве он не знает?

— Мы ему не сказали. Это самая страшная тайна. Мы всегда всё устраивали так, чтобы ко времени его появления ни у кого из нас уже не оставалось молока. Если узнает, он будет доить нас и продавать полученное подпольным алхимикам и всяким фетишистам. Это очень унизительно и разобьёт все наши планы.

— Поняла. — ответила Риуена, ловя себя на мысли, что ей понравилось кормить порождений, словно маленьких детей и она не хочет лишиться этого удовольствия.