… Евгений Сергеевич и Катя вышли на улицу. Ночь была снежно- белая. Снег светился. Небо искрилось звездами. Неподалеку урчал на холостых квадратно-угловатый «бобик» — УАЗ-469, призывно мерцали огоньки подфарников. Водитель дремал склонившись на руль. Когда Кольцов стукнул по стеклу водительской двери, он встрепенулся, открыл и испуганно забормотал:

— Извините, товарищ полковник, сморило, прозевал…

Полковник Кольцов имел начальственно-барственную привычку — когда сам не за рулем, чтобы перед ним распахивали дверцу служебной машины. Положение — обязывает.

*****

Всем знакома щемящая грусть, которая охватывает порой при воспоминании о временах счастья. Как они невозвратны! Как немилосердно человек разлучен с ними. Будто это было ни с нами…Воспоминания — утеха памяти. Человек помнит все, но вспоминает только то, что хочет вспомнить… Евгений Сергеевич гнал от себя некоторые воспоминания…Когда то давным — давно они отдыхали на юге, всей семьей… Отец и Софа возвратились из Германии, которая стала ГДР… Военный санаторий в Гурзуфе. Цикадный перезвон крымского лета. Шумело и через одинаковые промежутки грохало море… Поднимались на Ай-Петри тропинкой среди соснового, причудливо искривленного ветрами леса, где встречали восход солнца. Громадный оранжевый шар выкатывался из глубины моря. В первый миг восхода на солнце можно смотреть не щурясь… Счастливая советская семья — ну прям для обложки «Огонька» !

Близился вечер, жара немного спала. Стало свежей и тише. Резче пахли цветы. Он увидел их… Отец, высокий статный, широкоплечий с грубоватым лицом и благородной сединой на висках… Его щека была обезображена шрамом — память о том времени, когда он воевал «чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» и на гусеницы его Т-26 наматывались кишки и ошметья кровавого мяса смуглых мороканцев, с визгом бросавшихся на танки… Тогда от бутылки с бензином сгорел в танке и отец Алки, капитан Костя Лагутенко…Теперь он ведет его и свою дочь к домику под замшелой черепичной крышей, прятавшегося в глубине старого заросшего сада. Они прошли калитку в ограде из грубых неотесанных камней, склонив голову и пошли по дорожке среди кустов роз и шиповника. Заскрипели полы старой веранды, скрипнула рассохшаяся дверь и на одном из окон задернулась занавеска… Но, занимавшиеся там любовью отдыхающие, снимающие на время у предприимчивой хозяйки, переселившейся после депортации татар сюда, не подозревали о щели в потолке… «Все видно — как в кино!» — заверили его местные огольцы, не менее предприимчивые. Они давали посмотреть «кино» своим ровесникам из отдыхающих, за плату разумеется. Деньги у Жени водились и он наблюдал за таинством любви в третий раз… Хотелось плакать, и он бы заплакал, если бы был один… Он склонился и отпрянул… Отец голый, накрыл могучим телом, заросшим волосами, распластанную на животе Алку, свесившую бессильно руки с низкой тахты. Ритмично двигался в ней , сжимая белые, незагорелые ягодицы при толчке. Девушка приглушенно стонала уткнувшись лицом в подушку с застиранной наволочкой, ее длинные пальцы скребли истертые, грязные половицы.

— В жопу ебет, — прокомментировал один из знакомцев, рыжий лохматый, дочерна загорелый Мишка. — Посмотри Жека…

А ему было противно, комок подступал к горлу…Пронзительна боль утраты первой детской любви к обожаемой Алке. Бывает иногда такое странное состояние, когда и грустно и тоскливо, когда остро осознаешь, что несчастлив, и в то же время взираешь на это спокойно, как на неизбежное.

Время — река забвения. Время идет вперед и делает свое дело.

*******

Окно светлело. Короткая июльская ночь приходила к концу. Рассвет наступал. Холодом тянуло от окна в серую комнату. Евгений Сергеевич лежал на кровати, прикрытый до пояса простыней. Алла Константиновна в прихожей, перед большим зеркалом, примеряла его подарок — импортное шелковое белье. Кто-кто, а он знал ее маленькие слабости и пристрастия. Ей под пятьдесят, но выглядела она гораздо моложе : подтянутая фигура и лицо, почти без морщин. Это лицо не отличалось поразительной красотой, но высокие скулы, большие карие глаза и широкий рот притягивали взор. А то, что она вытворяла этим ртом вообще заставляло забыть обо всем. Ее губы плотно обхватывали член, двигаясь по нему вверх и вниз. Старательно сосала, заглатывала по самое горло, языком скользила по яйцам и стволу. Она брала в рот головку, затем вдруг выпускала, и ласкала кончиком языка разрез, будто дразня… А еще одуряюще большая грудь с бледно-розовыми сосками. Когда она надевала бюстгальтер, золотая цепочка с медальоном лежала на ней горизонтально. Ноги у нее полные, однако не толстые, стройные с округлыми коленями, тонкими щиколотками и высоким подъемом. Что особено заметно, когда надевала туфли на каблуках. Прелесть!

Алла редко хандрит. Все что переживает, переживала глубоко, но тайно- в себе, не выплескивая наружу. Она не любит искать сочувствия и жаловаться. Всегда выглядела спокойной, даже веселой.

Алла вернулась в халате с крупными розами, который демонстративно распахнула. Шелковая комбинация фисташкового цвета едва прикрывала полные ляжки и выпуклый зад белой пеной кружев, налитая грудь распирала лиф донельзя…

— Ну как ? — спросила она, лукаво подмигнув.- А Кате ты случаем не даришь белье ?! Смотри!

Она погрозила ему пальцем.

— Превосходно выглядишь… Кстати, о Кате нам надо поговорить.

— Да-а ? — она прилегла рядом, ее приветливые глаза стали очень зоркими.

Евгений Сергеевич выдержал театральную паузу и продолжил:

— Алла, мне намекнули, что предстоит командировка в одну нехорошую страну военным советником. Сама понимаешь, всякое может случиться… Страна бурлит мятежами, недавно убили двух наших…

— А что требуется от Кати, позволь узнать?

— Мне надо заключить с нею брак, разумеется фиктивный… Не хочу, чтобы все это, — Евгений Сергеевич устремил глаза к четырехметровому потолку, — моя коллекция, дача и машина досталось чужим людям…

Он продолжал с несвойственной ему горячностью, оглаживал ласково грудь Аллы, сжимал между пальцами ее напруженный сосок:

— Пока я жив, ты да Катя, мои самые родные и близкие люди… Жениться я не собираюсь, баб хватает…

Он невольно ойкнул, когда крепкий кулачок ударил по его широкой груди.

— Алл, не ревнуй ! Ты замужняя дама, а я не монах… Я прописал Катю здесь, но кто знает… Ей еще учиться и учиться… Если она встретит хорошего человека, проблем с разводом не будет. В общем поговори с Катей, объясни ситуацию. Она умная, вся в тебя…

— Льстец! — выдохнула она ему прямо в ухо, куснув за мочку.- Полежим валетиком? Помнишь?.. Как тогда…

— Я согласен, только давай уберем твой «коврик», пойдем в ванную…

******

«Людям ведома лишь противоположная половина рода человеческого, так мужчины знают многое о женщинах и ничего друг о друге, женщинам же понятны только мужчины.»

/ Генрих IV, король Франции и Наварры/.