Никита проснулся – открыл глаза – и в первый момент ничего не понял. Он лежал на боку лицом к стене, и первое, что он увидел, были обои – светло – голубые, усеянные мелкими геометрическими фигурами… болела голова; Никита привычно – автоматически, не отдавая себе отсчета – скользнул рукой вниз, обхватывая ладонью напряженно торчащий член, – в том, что член был возбуждён, ничего удивительного не было: по утрам у Никиты всегда был жесткий несгибаемый стояк… но теперь что – то было не так, и Никита, не понимая, что именно «не так», скользнул щекой по подушке, устремляя взгляд тоже вниз, одновременно с этим чувствуя – замедленно осознавая – какую – то тяжесть на своём бедре…

То, что Никита увидел – что он обнаружил – повергло его в недоумение… Во – первых, он лежал в постели совершенно голый, и то, что он почувствовал как что – то «не так», когда привычно скользнул рукою вниз, как раз и было отсутствием трусов – он лежал без трусов… это во – первых; а во – вторых… на секунду задержав взгляд на своём напряженно торчащем члене, Никита, не понимая, где он находится и почему он лежит без трусов, стремительно перевел взгляд вверх – туда, где ощущалась тёплая тяжесть, – на бедре Никиты лежала чья – то не очень большая, аккуратная, но явно не женская ладонь… было отчего почувствовать не просто недоумение, а очень сильное недоумение… в какой – то степени, пожалуй, даже лёгкое смятение!

Никита инстинктивно хотел повернуться, чтоб разом получить ответы на все вопросы – и где он, и почему он голый, и чья эта рука так по – хозяйски лежит на его бедре – но что – то его удержало… только теперь он услышал едва различимое ровное сопение за своей спиной, – кто – то, по – свойски положив ладонь на его голое бедро, спал сзади – спал позади него… «Ни фига себе… – растерянно подумал Никита, стремительно трезвея. – Лежу, блин… голый лежу – и кто – то ещё со мной… что, бля, за дела? Что всё это значит?!»

Голова болела, и во рту было сухо – хотелось пить, – Никита, непроизвольно облизнув пересохшие губы, уставился на обои, пытаясь сообразить, где он мог видеть эти обои… нигде он раньше не видел эти обои – нигде и никогда… и наволочка на подушке тоже была незнакомой – чужой… просыпаясь дома, Никита любил, сунув руку в трусы, потискать – поласкать член, который к моменту просыпания был всегда напряжен, и даже если такая игра с членом и не заканчивалось оргазмом, то в любом случае это занятие каждое утро доставляла Никите пару – тройку неизменно приятных минут, однако сейчас мысль поиграть – позабавиться с членом даже не пришла Никите в голову, – чувствуя на своём бедре спокойно лежащую ладонь чужой руки, Никита изо всех сил пытался вспомнить, чем закончился вчерашний день… глядя на обои, Никита напрягал мысленный взгляд, обращенный во вчерашний вечер, и – абсолютно ничего не видел, – в памяти был сплошной пробел…

Конечно, проще всего было бы сейчас развернуться… повернуться лицом к тому, кто лежал с ним в одной постели – спал, ровно посапывая, за его спиной, но Никита, не сделав этого в первое мгновение, теперь делать это медлил, – ничего не помня, Никита невольно чувствовал неуверенность, чем – то похожую на страх, и страх этот был вполне объясним. «Где я?. . почему я голый?. . что было ночью – в этой постели?» – превозмогая головную боль, лихорадочно думал Никита, снова и снова пытаясь хоть что – то увидеть в том провале, что образовался в его памяти касательно прошедшей ночи, – ничего не помня, а потому не зная ответов на вопросы, задаваемые самому себе, Никита лежал, боясь повернуться…

Днём, накануне, была свадьба… точнее, свадьба была во второй половине дня – женился старший брат Никиты, студент – пятикурсник Игорь, и Никита с отцом и с матерью приехал на торжество в областной центр, где брат учился, аккурат в день свадьбы – утром; остановились они – отец, мать и Никита – у Игоря в общежитии; невеста Игоря была тоже иногородняя, и потому останавливаться близким Игоря, кроме общежития, было негде; у Нелли, невесты Игоря, в областном центре были какие – то дальние родственники, и родители Нелли остановились, естественно, у них; короче, разместились, кто как смог… Свадьба была студенческая – молодёжная, так что других родственников, кроме самых – самых близких, со стороны молодоженов не подразумевалось; среди таких самых – самых близких, не считая родителей, со стороны невесты была старшая сестра с мужем, а со стороны жениха был Никита – младший брат; в три часа дня молодоженов зарегистрировали, затем все поехали в центр города, где Игорь и Нелли возложили цветы у какой – то смешной скульптурной композиции, символизирующей молодую семью; затем, отдавая дань ещё одной традиции, все съездили на причал – выпили там шампанского, и к шести часам вечера все те, кто на свадьбу был приглашен, заполнили небольшой, но очень уютный зал кафе, до полночи арендованный под торжество… Отец с матерью работали, так что они приехали буквально на один день – утром приехали, а в половине двенадцатого ночи уже уезжали назад, тем более что отец не пил – у отца была язва; а у Никиты, ученика одиннадцатого класса, были каникулы, и Никита, ещё будучи дома, договорился с матерью, что он останется в областном центре – «в гостях у брата» – еще на три дня, о чём Игорь, в свою очередь, заблаговременно договорился с комендантом общежития – попросил, чтоб Никиту все эти три дня в общагу пускали беспрепятственно.

Ну, и вот… на свадьбе Никита пил исключительно шампанское, а когда в половине одиннадцатого родители, пожелав молодоженам ещё раз «счастья и вечной любви», с билетами на руках отчалили на вокзал, он, Никита, почувствовав свободу, мгновенно расслабился… да и как было не расслабиться? Гремела музыка, все были пьяные, все весёлые… и Никита, невольно поддаваясь шумному веселью, хлопнул одну рюмку водки, потом другую… потом он, став в круг, всем показал, как надо танцевать «по – настоящему», сорвав при этом бурные аплодисменты, – танцевал Никита действительно хорошо… потом он выпил ещё… и, кажется, ещё выпил… Игорь и Нелли заблаговременно сняли для себя апартаменты в гостинице, чтоб сделать брачную ночь если и не романтичной, то, во всяком случае, максимально комфортной, но прежде, чем туда отправиться, они должны были отвезти Никиту к Игорю в общежитие… и вот здесь – то и начинался в голове проснувшегося Никиты полный – тотальный – провал, – Никита совершенно не помнил, как закончилась свадьба лично для него… то есть, он помнил, как уходили из кафе последние гости, а что было дальше… лёжа в непонятно чьей постели, глядя на обои, Никита усиленно пытался вспомнить хоть что – то из того, «что было дальше», и – ничего он вспомнить не мог… где он? почему он спал голый? с кем – и почему – он спал в одной постели? – ни на один из этих вопросов ответа у Никиты не было…

Казалось бы, при таком специфическом раскладе ответ был на поверхности – в том смысле, что он без трусов, и на бедре его лежит мужская рука… но мысль о возможном однополом сексе – о гомосексуальном акте – была настолько Никите чужда, а сам Никита был настолько далёк от подобных мыслей – фантазий, что такое вполне резонное предположение в голову Никите не пришло… вообще не пришла ему в голову такая мысль!

Между тем, тот, кто лежал сзади, шумно вздохнул, за Никитиной спиной зашевелился, явно просыпаясь, – Никита, перестав дышать, инстинктивно замер, затаился, и только сердце у него заколотилось в груди сильно – сильно… он ничего не помнил, а потому не знал, что сейчас должно последовать, и это незнание мгновенно наполнило тело сосущей пустотой, – что может быть хуже подобной ситуации? Как говорят незлобивые люди, врагу такого не пожелаешь…

Чужая – мужская! – рука на бедре Никиты зашевелилась, явно лаская Никиту, и Никита, ещё не успев толком осознать – осмыслить такой никак не ожидаемый и потому неожиданный поворот в развитии событий, в следующее секунду почувствовал, как рука, устремляясь вперёд, неожиданно скользнула к его паху, а тот, кто был за его спиной, одновременно с этим движением руки всем телом прижался к голому Никите сзади, – всё это произошло практически одновременно: Никита почувствовал спереди чужую ладонь на своём чуть обмякшем – слегка потерявшем упругость – члене, а сзади в его ягодицы упёрлось что – то твёрдое, словно скалка, и вместе с тем горячее, как утюг… это «что – то» – ощутимо твёрдое, липко – горячее – влажно скользнув по ложбинке между ягодицами, давяще упёрлось в расщелину сомкнутых ягодиц аккурат напротив ануса, и Никита, в то же мгновение инстинктивно дёрнувшись всем телом вперёд, освобождаясь от обхватившей член чужой ладони, рывком перевернулся в постели на другой бок – развернулся лицом к тому, кто был сзади…

– Я думал, ты спишь… привет! – глядя Никите в глаза, как – то удивительно легко и оттого совершенно естественно проговорил… Андрей? Кажется, так… да, точно! Парня, лежащего рядом, звали Андреем – он был на свадьбе Игоря свидетелем, то есть дружком, и Никита вчера в кафе даже называл его пору раз по – свойски Андрюхой… точно!»Привет!»… парень по имени Андрюха сказал это так, как если бы в том, что они сейчас лежали в одной постели совершенно голые, не было ничего ни необычного, ни странного… сказал – и, весело глядя Никите в глаза, так же легко и естественно, как сказал, легко и естественно улыбнулся, непонятно чему радуясь.

– Привет… – отозвался Никита, невольно попадая под влияние той лёгкости, что исходила от лежащего напротив Андрея… он проговорил свой ответный «привет» скорее автоматически, чем осмысленно, при этом взгляд Никитин непреднамеренно – так же невольно, как «привет» – скользнул вниз, и Никита… на какой – то миг Никита оторопел – не испугался и даже не смутился, а именно оторопел: член у Андрея, длинный и толстый, откровенно дыбился, стоял, багрово залупившись влажной сочной головкой… е – моё! Никита, торопливо отводя взгляд от возбужденного члена, снова посмотрел Андрею в глаза, не зная, как на всё это реагировать – что делать… они, оба голые, лежали в постели друг против друга на расстоянии считанных сантиметров, и Андрей был при этом неприкрыто – нескрываемо – возбуждён, то есть член у него не просто стоял, а стоял как – то слишком вызывающе, почти агрессивно… как на это надо было реагировать?

– Что… сильно болит голова? – глядя на Никиту, участливо проговорил Андрей, и снова у него это вышло – получилось удивительно естественно… кажется, Андрея ничуть не напрягало – совершенно не смущало – что они оба лежат голые, что члены у них у обоих возбуждённо стоят, что всего лишь какую – то минуту назад он, Андрей, своим клейко залупившимся стояком беззастенчиво тыкался Никите в ягодицы, наверняка думая, что Никита спит… не было ни в голосе Андрея, ни в его взгляде ни малейшего напряга, и это было для Никиты одновременно и непонятно, и странно… почему они голые?

– Ну… болит немного, – отозвался Никита, усилием воли удерживая себя оттого, чтоб не скользнуть своим взглядом снова вниз.

– Есть пиво… но лучше, наверное, я заварю сейчас крепкий чай… да? – Андрей, говоря это, чуть подался телом вперёд, одновременно касаясь ладонью Никитиного бедра. – Чай будет лучше… или ты как?

Андрей, лежащий на боку, подался вперёд – к лежащему на боку Никите – совсем немного, но даже этого ничтожно малого движения оказалось вполне достаточно, чтоб Никита почувствовал, как в живот его горячей твёрдостью упёрся напряженный Андреев член… при этом рука Андрея, скользнувшая по бедру, раскрытой ладонью легла на Никитину ягодицу, сочно наполнившись упругой мякотью, – вдавливая ладонь в Никитину задницу, Андрей уверенно потянул Никиту на себя…

– Ты чего… – торопливо отстраняясь, Никита судорожно дёрнул назад задом, одновременно сбрасывая с себя руку Андрея. – Ты чего, блин?!

– В смысле? – Андрей на мгновение замер, и во взгляде его, устремленном на Никиту, мелькнуло лёгкое недоумение.

Секунду – другую, не отрываясь, они смотрели друг другу в глаза, словно стараясь таким образом друг про друга что – то понять… нет, Никита не испугался – во взгляде Никиты не было ни страха, ни смятения, и вместе с тем Андрей не мог не почувствовать, что Никита, резко отстраняясь, отодвигаясь в сторону, совершенно искренен в этом своём движении, – уворачиваясь от объятий, Никита не играл в непонимание, не набивал себе цену, а действительно – на самом деле! – не понимал, чего он, Андрей, от него хочет, и это неподдельное непонимание со стороны Никиты было совершенно непонятно Андрею, – какое – то время они молча, вопрошающе смотрели друг другу в глаза… наконец, хмыкнув, Андрей первым нарушил молчание – проговорил, с улыбкой глядя на Никиту:

– Интересно получается… ты чего, Никита? Что – то не так?

– Ты сам… сам ты «не так»! Чего ты… чего ты меня лапаешь? – отозвался Никита, никак не реагируя на улыбку Андрея – глядя с недоумением Андрею в глаза… и слово это – слово «лапаешь» – он проговорил отстранено, без той специфической интонации, какая обычно сопровождает все слова – выражения, так или иначе связанные с сексуальным контекстом; Никита спросил «ты чего меня лапаешь?» с той интонацией полной душевной невовлеченности в суть происходящего, с какой он мог бы спросить «а какая сегодня погода в Африке?» – притом что ни сегодня, ни в обозримом будущем путешествие в Африку ему явно не грозило.

Впрочем, в том, что, проснувшись голым в одной постели с парнем, тоже голым, тут же столкнувшись с явно не индифферентным вниманием со стороны этого парня к себе, Никита всё ещё не мог со всей определённостью уразуметь, ч т о и м е н н о подобная ситуация может означать – значить, тоже ничего удивительного не было; парни бывают разные… есть парни, и их немало, которые в любом жесте, в любом слове или взгляде, чуть отклонившемся «в сторону», с легкостью готовы тут же видеть некую двусмысленность, намёк, гомосексуальную подоплёку, – такие пацаны, как это принято говорить, сексуально озабочены, и озабочены они в немалой степени именно в плане однополого траха, даже если сами в такой вполне объяснимой и совершенно естественной озабоченности они ни себе, ни другим не признаются; и есть пацаны, которые в этом направлении явно не догоняют, – такие пацаны, даже сталкиваясь пусть с не явным, но вполне определённым сексуальным интересом в свой адрес, до последнего не допускают мысли, что всё это вполне реально – более чем возможно… именно к таким пацанам – явно не догоняющим в плане секса однополого – и относился Никита.