История продолжает линию моих предыдущих рассказов о мире с сохранением легального рабства для несовершеннолетних. Помимо прочего приводится попытка объяснения некоторых его закономерностей.

— Всё, Оленька, — было первым, что он услышал после того, как за его спиной захлопнулась стеклянная дверь, — дальше процедуру ты знаешь, проходим в… Так, стоп, — высокая и полноватая крашеная блондинка лет сорока, одетая в белый халат, под которым, кажется, не было ничего, кроме белья, повернулась к вошедшему. — Это у нас кто?

— Я, — чуть смутился парень лет шестнадцати, — в… вам звонил. Вы сказали приходить, чтобы посмотрели.

— На профориентацию?

— Да.

— Часа полтора назад звонил мне, да?

— Полтора — он проглотил ком в горле.

— Ну, хорошо, — с явным неудовольствием она отпустила локоть Оленьки — рыжеволосой девушки-карлицы с детским лицом, но солидным (а для таких габаритов просто огромным) бюстом, одетой в чёрный топик и очень короткие, такого же цвета шортики, скорее, даже джинсовые плавочки. — Сюда подходим, — сотрудница села за стол. — Телефон, документы.

Вновь прибывший положил на крышку стола пластиковую папку и смартфон в тёмно-синем корпусе.

— Ага, — женщина открыла папку, — таким образом ты у нас Петров Александр, 16 полных лет.

— Да.

— «Да, госпожа», — поправила женщина. — И ты, действительно, желаешь воспользоваться услугой нашего центра для поиска работы?

— Да, госпожа.

— Хорошо. Ты понимаешь, что на время поиска и работы тебе будет временно присвоен рабский статус?

— Да, госпожа.

— Ты понимаешь, что центр не несёт ответственности за условия работы, предоставляемые арендатором твоей рабочей силы? И что ответственен центр преимущественно за соблюдение сроков временного рабского статуса, в то время. как за твои травмы и, — женщина чуть запнулась, — иное отвечает наниматель, причём, финансово и перед центром?

— Да, госпожа.

— Ты понимаешь, что это означает полную свободу действий над тобой со стороны временного владельца, а до сдачи в наем — и центра?

— Да, госпожа.

— Отлично. На какой срок ты желаешь наняться?

— На лето.

— «Лето», — улыбнулась женщина, — понятие растяжимое. С сего дня до 31 августа, так я понимаю?

— Да, госпожа.

— Лето на чужой шее пересидеть захотел. — Усмехнулась Оля.

— Тихо. — Оборвала её женщина. — Сама-то чуть не каждый месяц к нам. Когда только учишься…

— А зачем? Ведь я же…

— Так, всё! А то в колодочки пойдёшь или на растяжку. Вот заработка и лишишься. И вообще, почему ты ещё не голая?

— Раздевалка закрыта.

— «Закры-ыта», — передразнила (довольно похоже) сотрудница, — вообще, в нормальные времена дети раздевались там, — она кивнула на дверь, — в предбаннике, а потом к дежурной подходили. И никаких плавок… избаловали теперь вас. Ладно, вернёмся к тебе. — Она вновь обратилась к юноше. — Профессия какая-нибудь есть?

— Нет, госпожа.

— Плохо. В колледже учишься?.. — на глаза говорившей попался один из документов, — ясно. Школьник. Совсем нехорошо. Добро б ещё мальчик был с розовыми щёчками, а так… Да, чуть не забыла, ты девственник? Отвечать «да, госпожа», «нет, госпожа».

— Да, госпожа.

Было слышно, как негромко хихикнула Оля.

— Не обращай внимания. Не всем быть, как звезда наша. Колодки она, кстати, уже заработала. Ну, что смотришь? Любовь твоя пока не появлялась, вот и будешь у меня… отдыхать… Да, но вернёмся к молодому человеку. Ты, СОВСЕМ девственник… ну, то есть, девочек у тебя не было, ну а за попку никто не трогал?

— Нет.

— Ну, уже получше… Но всё равно, будь готов, что чего-нибудь приличного на лето тебе не найдётся… Ладно, — закончив с бумагами, она встала из-за стола. Мальчики-девочки, идём со мной.

Открыв занимавшую где-то половину вестибюля металлическую клетку с несколькими длинными скамейками, она впустила туда обоих кандидатов.

— Так-с… вы у меня разнополые, поэтому раздеваемся до трусиков, и быстрее. Скоро заседание, некоторые наниматели уже пришли.

Без лишних слов Оля стянула с себя майку, открыв синий кружевной бюстгальтер, затем, немного повозившись, спустила на пол шорты, продемонстрировав такие же трусики, высоко обрезанные по бёдрам, и хорошо гармонировавшие с её ярко-рыжими волосами и белой, как снег, кожей.

— Тьфу ты! Ну неужели в таком возрасте помогать надо?! — Услышал её товарищ, казалось, забывший обо всём.

В следующую секунду сотрудница грубо притянула его к себе и с сердцем, будто хотела задать хорошую трёпку, рванула вниз шорты, затем грубо сорвала чёрную майку-сетку, оставив в одних светлых «семейниках».

— Оль, ты-то там как? — Повернувшись, она увидела девушку, молча стоящую в одних плавочках и протягивающую ей остальные вещи. — Вот, учись. — Женщина собрала вещи ребят подмышку. — Теперь я вас запираю. Тихо сидите. Говорить между собой можно, но чтоб негромко. Скоро смотреть вас поведу. — И вышла, повесив на дверь замок.

Почти сразу голенькая Оля плюхнулась на ближайшую скамью, молча указав рядом с собой.

— Моё лицо совсем не там, — и полушутя, взяв за подбородок, подняла голову парня, казалось, давно уже не замечавшего ничего, кроме её не по габаритам огромных, но вместе с тем крепких грудей, украшенных коричневыми сосочками. — Первый раз, значит?

— Да. А ты… не первый?

— Оу далеко не первый! Я в детстве, лет до десяти, вообще, хотела, чтобы меня считали мальчиком… потом начали расти, жаль только, не везде, — она пару раз сжала собственную грудь, — ну, вот, и однажды я пошла со всеми на фонтан. Знаешь, где это?

— Да. Тут недалеко, на углу.

— Верно. Ну, вот пошла я туда с ребятами, из которых не все меня знали, ну, то есть, не все знали, что я девочка. И сама я была в штанах, в длинной майке свободной… Ну вот, а потом мы все разделись, и один парень там… такой смешной! Пялит на мои прыщики (я в одних труселях была), вот, как ты теперь, и такой: «Да ты ж девчонка!». Так весело было… ну вот, а теперь представь: девочка, которая ростом с ниже некоторых семилетних, в одних трусах…. в цветочек…. но зато с сиськами, какие не у всех подростков-то и есть. Конечно, меня сцапали почти сразу…. Да вот эта дежурка и сцапала. Такой экземпляр и упускать!

— Т… то есть как же?

— Мои сиськи тебе не ответят, хоть они там и были. А дело было так: «я такая-то такая-то», — и корочки показала, — «документы есть?», — и пофиг, что я голая. «А раз нет, — говорит, — идём со мной, к твоим родителям разговор есть». И повела меня, она тогда на подвале работала. Подвал знаешь, что такое?

— Знаю. Это… недалеко от меня, туда задержанных таскают, а потом либо предкам отдают, либо продают.

— Да. Так вот, притащила меня туда. Расспросила о том, кто я, что я, какой телефон, и как начала крутить-вертеть. По дороге мы ещё одну девчонку зацепили, так её просто «дышите-не дышите». А меня и через колено гнула, и напополам складываться заставляла, и за руки за ноги тянула и… в общем, к концу я уже орала не сдерживаясь, а потом меня ещё на, ка кони это называют, смотровой стол… дыбу, короче потащили… Понятно, случай-то интересный, наш брат везде катит: и в цирк, и в парадный эскорт к кому побогаче, и разным извращугам в бордели, там, массажные салоны с определённой спецификой… Редкие мы, в общем, а спрос большой. Ну, значит, и дорогие.

— А раз дорогие, то фальшивые могут быть.

— Угу, ты меня правильно понял. Ну вот, потом к той дыбе моих предков и подвели. «Так, мол, и так, — говорят, — есть у нас на таких красавиц заказ. Пол лимона кредитов вам за девочку сразу, а потом ещё и часть вознаграждения за аренду. Как думаете?». Ну, они сначала, конечно, начали отнекиваться, даже грозиться, да только тётки там опытные, знают, что как. «Хорошо, говорят, лимон сразу, но о её судьбе в ближайшие два месяца не спрашиваете. А потом ещё тысяч семьсот, плюс-минус, как работать будет». И тут предки мои поплыли…

— А зачем ты мне всё это рассказываешь?

— Объяснить кое-что хочу, да и отвлечь, а то вон у тебя уже не то, что пистолет в труселях, там гранатомёт целый…

— Блин, — наверное, жутко покраснев, Александр попытался прикрыться, — извини!

— За что? В общем ладно… хотя размер у тебя ничего. В других обстоятельствах присела бы… так вот, о чём это я? Ах да. Ну, они заколебались, а им: «Миллион сто. А потом ещё семьсот. Плюс, если захотите, возможность продолжать сотрудничество. А иначе мы найдём, к чему придраться, уж поверьте, и тогда ни денег, ни девочки не увидите». И ведь придрались бы. Ну, вот, и отдали меня тогда «любви» моей. Сначала его дети со мной играли…

— То есть, как же?…

— А так, издевались надо мной, жрать всякое заставляли, били разными вещами… ребро, вон сломали… дала бы я тебе пощупать, но, боюсь, что нечто непредвиденное может произойти… Потом и он сам подключился. И на свой одиннадцатый день рождения я получила… подарок… Потом, меня, конечно подлечили, синяки припудрили, купили там всякого… велик, как у меня с тех пор появился, и теперь далеко не у каждого ребёнка есть. Но всё это не потому, что они такие хорошие, а чтобы им с арендодателями не гавкаться. А то в другой раз оставят без цацки. И в прислуге я бывала. Но там хорошо. Там тупо стоишь разряженная с подносом, гостей встречаешь в числе других уродцев. Моей подругой тогда, например, великанша была, два с половиной метра, прикинь? Ещё и на руках по два пальца, любимица гостей, а уж в паре мы с ней огонь были. Она вещи принимает, я выпивкой угощаю. А в остальное время почти ничего и не делаем, ну, бегаем иногда по поручениям всяким, но это так… И в салоне массажном пахала, и плёточкой меня били, и других бить заставляли, и цирк в аренду брал, но там… жёстко, уж лучше б трахали, как в соответствующих заведениях и у некоторых хозяев: прицепят тебе к горлу трос, и бегай по канату, оступишься, — труп, и куда деваться? А то хищников от дрессировщика отвлекай, чтоб не сожрали, а от меня кто будет отвлекать? В театрах играла детские роли, а потом за кулисами меня и других актрис клиентам предлагали… Довольно популярна была. В общем, Санька, тебе в этом смысле по сравнению со мной делать нечего. На тебя, правда, и покупатели, другие будут… если будут. Тебе правильно сказали. Делать ты ничего не можешь, «мальчиком» быть поздновато, на приличную работу и свободных навалом. Если кого-то попка твоя заинтересует, то это ещё ничего, а так… дадут такую работу, что не факт, что до сентября доживёшь, да и попросят за таких, как ты, мало, так что и с исками, глядишь, никто заморачиваться не станет. Ты пойми, я это говорю не чтобы тебя тревожить, а чтоб ты понял, куда попал и не удивлялся, если что.

Говорившую прервал звук открывавшегося замка.

— Надо встать, — произнесла она одними губами, буквально подскакивая со своего места.

Войдя в раздевалку, их старая знакомая взяла пленников за руки и потащила за бывшую в конце зала дверь. Миновав несколько пролётов, они очутились перед дверью с надписью «смотровой кабинет». За ней оказался узенький тамбур с ещё одной дверью в противоположном конце. Заперев входную, их провожатая тихо и вкрадчиво произнесла:

— Снимаем трусики, вешаем сюда, — она кивнула на стул. — И быстрее.

— А?

Сашка не успел толком ничего понять, прежде чем почти детские ручки стоявшей сзади Оли спустили с него последнюю деталь одежды, высвободив тут же ставший торчком член.

— Правильно-правильно, — засмеялась дежурная, — а ты с неё за это.

— Ч… что?

— Да ты не прикрывайся! — Взяв за ухо, она развернула его к девушке, а…

Но Оля стояла уже полностью обнажённой, вертя на пальце собственные трусики.

— Ну, вот и упустил ту шанс. Ладно, — добавила женщина уже серьёзнее, — ты будь здесь а мы с твоим женихом пошли, — и взяв подопечного за руку, повела за вторую дверь.

Здесь оказалась довольно большая комната с белёными стенами и дощатым полом, освещаемая несколькими маленькими окошками под самым потолком. Напротив входа здесь стоял стол, за которым сидело три женщины. В центре — полная брюнетка лет тридцати в очках и деловом костюме, справа от неё — высокая и стройная, но, кажется, не очень молодая коротко стриженная рыжеволосая женщина в белом халате. Слева, — стройная (хотя, кажется, уже чуточку начавшая полнеть) смуглая девушка, уткнувшаяся в какие-то бумаги.

— Уважаемый председатель профориентационной комиссии, — начала приведшая Сашку женщина, став рядом с ним на середину комнаты, — уважаемый медицинский работник, секретарь комиссии. На вашу оценку представляется соискатель под очередным номером 03.06.01М. Юноша 15 лет. Профессии нет, жалоб на здоровье нет, отчёт в собственных действиях отдаёт. Ранее не работал, к помощи агентства для поиска работы не прибегал. По показаниям девственник. По данным предварительного обследования и собеседования рекомендуется к сдаче в наем без категории. Дежурная приёмщица Богод Анна Петровна доклад завершила.

— Хорошо, — протянула председатель, как-то уж очень откровенно пялящаяся на член соискателя, — вопрос к секретарю. В каком объёме представлены документы соискателя?

— Уважаемый председатель профориентационной комиссии, — отозвалась приятным голоском секретарша, — документы соискателя предоставлены в полном объёме.

— Хорошо. Евгения Викторовна, — обратилась она к рыжеволосой женщине, — приступайте.

Встав со своего места, тётка в белом халате подошла к освидетельствуемому почти вплотную, так, что он мог ощущать тепло её тела. Первым делом она без предупреждения грубо оттянула вниз его веки.

— Вверх смотрим. — Скомандовала она. — Вниз. Влево-вправо.

Затем, также, как это делала дежурная, взяла за ухо, заставив повернуться к ней боком, после чего при помощи щипцов исследовала сначала одно ухо, потом другое, потом нос.

— Рот открываем.

И, собственноручно запрокинув голову обследуемого назад, принялась ковыряться там, подсвечивая фонариком. Затем она выслушала его грудь и спину, после чего, велев пошире расставить ноги, долго мяла яйца. Закончив с ними, она грубо развернула Сашку спиной и, велев нагнуться, пальцем проверила задний проход.

— Напряжён… Разрешите, — обратилась она к председателю, — провести инструментальное исследование.

— Десять минут. — Коротко бросила женщина в деловом костюме.

— Я нужна? — подала голос Анна Петровна.

— Нет, сами справимся, — чуть улыбнулась врач.

Взяв свою жертву за локоть, она повела её за небольшую дверку справа от стола. Здесь оказалась душноватая комнатушка без окон, освещаемая несколькими лампами. Тут теснились стол с висевшим над ним хирургическим светильником, медицинский столик, закрытый белой материей, шкаф для стерилизации инструментов и гинекологическое кресло.

— Знаешь, как забираться? — Едва они вошли, кивнула в его сторону врач.

— А? Н… надо чтобы ноги были на этих штуках…

— Да. Вперёд, и быстрее. И чтобы руки на поручнях

Стоило парню выполнить эту команду, как его запястья оказались прикрученными к поручням штуками вроде тех, которыми стягивают провода, ноги же — примотанными к подколенникам при помощи широких полос ткани.

— Та-ак… — врач медленно обошла его, погладив по коленям, — член замечательный у нас, у пациента… и сильно сдавила мошонку.

— Мммм!

— Тихо! Тихо, мой хороший. Тебе будет тем больнее, чем больше, — она чуть ослабила хватку будешь сопротивляться.

Ещё немного подержав яйца, она отпустила их, затем, поискав что-то на столике, достала из-под материи пластмассовую, штуку с чем-то вроде массажного валика на конце. Нажав кнопку на оранжевом корпусе, она принялась водить ей по возбуждённому члену Сашки, продолжая при этом иногда сжимать яйца.

— Мммм!

— Ну, как ощущения? Приятно? Отвечай, когда спрашивают!

— Д… да!

— Хорошо. — Массажёр был выключен. — Подожди-ко немного… — Сюрприз для нашего мальчика, — в руках у неё появился какой-то металлический предмет, похожий на карандаш.

Надев на неё презерватив (только теперь её жертва начала понимать, что это такое), врач медленно приблизилась к пациенту и постепенно начала вводить эту штуку в его анус. Другой рукой она взяла прежний массажёр и вновь занялась его членом.

— Мммм!

— Тихо! Я аккуратно, твоя драгоценная попка не пострадает. И учти, на десять минут я бы на твоём месте не рассчитывала. Я получу замечание, но своего добьюсь.

Долго так продолжаться не могло. В конце концов он кончил под весёлый комментарий (какой именно, он не расслышал) мучительницы. Затем, вытерев и развязав, его вновь потащили в смотровой кабинет. Потом ему вновь задавали вопросы, трогали, заставляли совершать разные действия. Кажется, вполне понимать, что кругом происходит, он вновь начал только оказавшись вместе с товаркой в каком-то, выложенном кафелем коридоре.

— Так вот, — продолжала какой-то разговор обнажённая и прекрасная в своём безобразии Оля. — Для тебя это — лучший вариант, на самом деле. Она, конечно, не красавица, но… в общем, так средненькая. А куда тебе ещё? У красавиц, если деньги есть, то и постельные игрушки почище тебя найдутся.

— А? Так что, меня купили?

— А ты не помнишь? — С искренним удивлением девушка посмотрела на него. — Ну, во-первых, не купили, а наняли, на весь срок, причём. Во-вторых, да. Тётка будет у тебя, ничего так. Во всяком случае, если у тебя и на Богод встал… Встал-встал, нечего мне возражать. Так вот, на эту, уж точно. Так что давай, вперёд. Глядишь, ещё и с лишней денежкой или шмотками, там, домой вернёшься, если хорошо работать будешь. Реально, повезло тебе.

— А…. а где она?

— Уууу… да ты, вообще, я смотрю… Это — коридор выдачи. Когда твоя расплатится, она придёт сюда и ей тебя выдадут.

— Так тебя тоже сдали?

— А-га! Первый мой наниматель. Помнишь, рассказывала? Причём, в том же качестве, что и твоя тебя. Нормально время проведём.

— Ясно… слушай, Оль, я, вообще, не могу понять, зачем это всё?

— Ну, заднюю давать уже поздно, знаешь ли.

— Да я не об этом. Я… вообще. Ну, вот, ты же, вроде, в этом всём давно, вот и скажи. Почему детей продают или сдают в рабство? Почему их за долги отбирают? Почему их, а не взрослых? Почему даже подросткам и молодёжи из небедных семей, как ты или я… ведь на сироток, согласись, мы с тобой не похожи, надо летом не отдыхать, а ввязываться в вот это вот всё, чтобы если и не подкинули деньжат на карманные расходы, то хотя покормили бы всё это время?

— Да разве я историк, чтобы это знать… Ну, предположить-то можно. История в школе есть? Помнишь, вторую континентальную?

— Да.

— И кто же в ней победил?

— Лавразия. Но ведь потом…

— «Потом» было потом. А на тот момент они пришли в наши города, где из мужиков не осталось никого… собственно и пришёл-то кто? Дедушки-резервисты, да салаги-допризывники, им ведь тоже досталось. А работать должен кто? Конечно, в учебниках ни о чём таком прямо нет… или, может, я их по диагонали читала, мне ведь, сам знаешь, не до этого. Но ведь и там есть намёки, причём не только в истории, но и в других предметах. Вот, например, из обществознания: «Первый вариант регламента перевода несовершеннолетних в рабский статус был издан ещё в конце периода Малых войн». А что это за период? Да один из тех, когда тут всем заправляли лавразийцы. Ведь как они придумали: ты ребёнок, оставшийся без родителей? Так что тебя кормить задаром: иди паши. Ты к моменту нашего прихода был в приюте? Ну что ж, мы ведь не звери… просто поставим твой приют в такие условия, что тебя-не тебя, а чуть не половину твоих друзей он нам сдаст. Тебя воспитывают бабушка с мамой? Ну, разве они могут тебя прокормить? Что? Могут? А вон у тебя синяк… Ну, не ври-не ври, не от того он, что в футбол гонял, это они тебя. А потому ступай на наши поля и заводы, там хоть тебя почище колотить будут, да хоть мы, враги. А до кучи ещё и взвинтим налоги, так что у твоих предков, всё одно, ничего не останется, и тогда, либо мы заберём, опять же, либо они сами тебя сдадут, либо без них к нам придёшь.

— А когда…

— А когда их прогнали, то система эта уже была. А зачем новым хозяевам ломать то, что работает? Вот так всё и осталось. Почему, ты думаешь, даже со здоровыми пацанами тут одни бабы возятся? Да традиция потому что. Когда-то кроме них, вообще, мало кто здесь жил, ну, вот и… Или вот: у оптиматов, например, детей не забирают, и это первое, что смотрят в документах: не оптимат ли ты часом, верно? А оптиматы кто?

— Знать.

— Знать. Но когда она появилась? Это даже я знаю.

— При лавразийцах.

— Именно. И вся разница в том, что теперь это НАШИ оптиматы. Вот тебе и пожалуйста. Собственно… мне-то жаловаться грех. Ну да, трахают, ну да, бывает, издеваются, но… зато аккуратно, а денежек потом ого-го! Мне бы в театральную труппу на постоянной основе: утром спишь, днём репетируешь, вечером играешь, а ночью — кокаинчик и хороший трах. Сказка, а не жизнь. Или в слуги к кому побогаче, это ещё лучше. Но так тоже сойдёт. Родиться уродом у нас, как выясняется, счастье большое.

Девушку прервали какие-то смутные звуки из-за закрытой двери.

— Прощайся с моими сиськами. — Коротко произнесла Оля.

— Что?

— Что слышал. Одного из нас теперь уведут, так? И не её. — Она кивнула на ковырявшую ноготком стык между плитками рослую и худенькую блондиночку лет четырнадцати. — Я слышала, хозяин или хозяйка за деньгами поехали, не хватило. А, значит, это будешь либо ты, либо я. Один чёрт, ты их больше не увидишь. Так что вперёд. Можно.

— А?

— Да господи ты боже мой! — Взяв его руку, она вплотную прислонила её к собственной груди и заставила сжать.

С запоздалой поспешностью обеими руками Сашка начал массировать прекрасные округлости девушки, прямо перед удивлённым взглядом второй девчонки.

— Что, мелкая, зави… а-ах! Сильней, можно-мож… ох! Теперь уже я немного завидую твоей… так стоп!

Резко убрав руки юноши, она заставила его стать смирно лицом к открывающейся двери. Их примеру последовала и вторая девушка.

— 03.06.01М, — коротко бросила появившаяся в коридоре смуглая красавица, в которой он узнал секретаря комиссии.

— Я.

— Долго доходит. Идём, к тебе пришли.

— Постарайся там… — только и успел он услышать прежде, чем дверь закрылась.