Все началось с того, что в пятницу меня вызвал начальник и вручил направление на курсы повышения квалификации. Это было неожиданно и приятно— в середине лета, перед отпуском, две недели побить баклуши за партой. Едва скрыв радость, я бросилась назад. Несколько наших девушек уже побывали на курсах, и хоть я их очень плохо знала, тем не менее, я надеялась выяснить подробности и найти лазейки для отлынивания. Как ни странно, я натолкнулась на глухую стену нежелания рассказывать о курсах. Меня тогда не насторожило и то, что все девушки, прошедшие курсы, были стройными симпатичными женщинами, в основном светловолосыми…

Вот так я оказалась перед глухими высоченными воротами посередине такого же забора. Мало того, учреждение находилось на отшибе, практически за городом, метрах в ста от шоссе. Больше похоже на психиатрическую лечебницу, чем на институт. И вывески никакой.

Я решительно надавила кнопку домофона, и калитка в воротах отъехала тихо и шикарно, как в дорогой машине. За забором оказался просторный двор, от вида которого у меня упала челюсть: дворик утопал в цветах и зелени; красно коричневые гаревые дорожки; пара небольших, аккуратно подстриженных лужаек, а чуть вдалеке, в конце аллейки виднелся большой бассейн, из центра которого бил, переливаясь в лучах солнца, довольно высокий фонтан из нескольких струй.

За спиной щелкнул замок, а из виднеющихся между кустами с мелкими белыми цветами стеклянных дверей показалась живописная парочка. Моя челюсть так и не успела встать на место, а глаза просто полезли на лоб.

Первой спустилась с низких ступеней изящная женщина явно восточного типа. Она была очень хороша— чуть скуластое лицо с нежным подбородком, черные глаза в обрамлении длинных роскошных ресниц, тонкие брови, пухлый маленький ротик и иссиня черные вьющиеся волосы. Таджичка или узбечка, я плохо разбираюсь в национальностях наших ближайших соседей. Восточность женщины подчеркивалась полупрозрачными шароварами, вьющимися вокруг стройных длинных ножек. Тяжелые шары грудей были укрыты такой же газовой накидочкой, расшитой бисером— ну, по крайней мере, соски не прогладывали. Ее сексуальность могла бы ослепить любого мужчину, а холодный и неприступный вид— заставить того сразу застрелиться. Потом я уже вспомнила, что один раз видела эту девушку— она была дочерью самого крупного акционера нашей компании.

Впрочем, мой взгляд лишь несколько мгновений был прикован к таджичке (или узбечке). Вторая девушка и стала центром моего внимания, от ее вида я остолбенела.

Вторая девушка была практически обнаженной. Ну, не считать же, в самом деле, крохотные трусики, едва прикрывающие только саму промежность, одеждой. Кроме трусиков на ней были надеты босоножки на высоченной шпильке и… ошейник! Руки сведены за спиной и, судя по движениям, похоже, связаны, светло-русая голова опущена, так, что ее глаз не видно за волной волос. К ошейнику был пристегнут поводок, собственно говоря, азиатка вела на поводке русоволосую.

Я так и пребывала в прострации, когда парочка подошла ко мне, вернее, черноволосая оказалась рядом со мной, а белая— сзади нее, в паре шагов.

—Светлана, кажется? —улыбнулась мне восточная красавица, показывая белоснежные зубки.

—А? Да. —Хотелось себя ущипнуть, не во сне ли все это происходит.

—Меня зовут Лэйла, для тебя госпожа Лэйла. Давай свое направление. Ага, все в порядке. —Лэйла пробежала глазами бумагу, а затем небрежно бросила ее на дорожку.

—Но… —вякнула я, следя, как лист планирует в паре шагов от босоножек азиатки.

Больше из моих уст не вылетело ни одного звука, т. к. мой растерянный взгляд наткнулся на жесткий и какой-то изучающий взгляд Лэйлы.

—Ну, что ж, —кивнула азиатка, —ты мне нравишься. Похоже, ты будешь послушной девочкой.

—Ме-е… Мне-ее… —замямлила я, не в силах осознать, что здесь происходит и как мне себя вести. И вообще, не стоит ли развернуться и дать отсюда деру.

Лэйла приложила изящный пальчик к губам:

—Светлана, здесь нельзя разговаривать без моего разрешения, даже звуки не должны вылетать из твоего милого ротика.

—Хорошо, —продолжила она, когда я подавила готовые сорваться с языка неприличные слова, выпустив воздух сквозь сжатые зубы. —А теперь подними направление. Пойдем к бассейну, я хочу принять воздушную ванну, а заодно объясню тебе правила, по которым ты будешь здесь жить.

Тут уж я не стерпела!

—Я подниму эту чертову бумагу. Вы ее возьмете и можете ей подтереться, потому что я и минуты здесь больше не останусь!

Я порывисто нагнулась, подхватила с гравия листок и протянула его азиатке. И так и стояла, как дура, с подрагивающим листом в руке.

Взгляд восточных глаз стал так тяжел, что я едва выдерживала его, уже готовая извиниться. Лэйла взяла злосчастный листок и вновь его уронила.

—Ты будешь наказана, Света. Для начала встань на колени и подними бумагу ртом!

Азиатка сказала это так спокойно, так уверенно, словно была уверенна, что я это сделаю.

Я только ухмыльнулась в эти непроницаемые черные глаза, собираясь уже повернуться и бежать из этого кошмара, но тут Лэйла, не спуская с меня взгляда, скомандовала:

—Кристина!

Обнаженная девушка, про которую я почти забыла, вздрогнула от окрика и вдруг поспешно повернулась к нам попкой. Ее руки, как я и предполагала, были связаны, причем не только в запястьях, но и в локтях. А в пальцах зажата тонкая бамбуковая палка, длиной примерно в метр. Лэйла не спеша взяла прут и, усмехаясь, взглянула на меня:

—Я ошиблась в том, что ты будешь послушной девочкой. Что ж, твое приручение даже развлечет меня.

—Что вы собираетесь де… —я не успела закончить фразу, потому что бамбуковая палка хлестко прошлась по моему плечу. Кожу обожгло болью, и я взвизгнула:

—Что вы себе позволяете?

Лицо Лэйлы было все таким же спокойным и непроницаемым:

—Выполняй, что тебе сказано!

—Да не собира… —Ай!

Я вновь пропустила момент, когда азиатка без замаха, коротко взмахнула бамбуком. На этот раз резкая боль обожгла самый кончик груди! Я взвыла и согнулась, хватаясь за грудь ладонями. Черт, это было уже действительно больно!

Ну, все, с меня хватит! Ноги сами понесли меня к выходу. Но, увы, ни на калитке, ни на воротах не было и следа каких-либо запоров. В сердцах пнув железо, я развернулась, ища взглядом пути бегства. Сзади был забор, уходящий вправо и влево и теряющийся в густой зелени. Рядом была суперсовременная сторожка, но я же не дура, понимала, что Лэйла так спокойно не стояла бы, если ворота открываются из сторожки. По всему выходило, что единственный путь— мимо азиатки в дом. Где-то должен быть пульт или компьютер, с помощью которого открывается выход. Но как прорваться к стеклянным дверям?

А Лэйла, изящно отставив ножку, насмешливо наблюдала за моими метаниями. И даже Кристина с любопытством поглядывала на меня из-под волны светло русых волос.

И тут я испугалась. Мои коленки задрожали, а на глаза навернулись слезы. По всему выходило, что иного выхода, как подчиниться у меня не было. Я залепетала сквозь слезы:

—Простите меня, пожалуйста. Отпустите! Я же вам ничего плохого не сделала!

Лэйла неодобрительно покачала головой:

—Светочка! Тебе кто разрешал открывать ротик? Подойди и встань на колени.

Грудь и плечо еще саднили, и я, памятуя о том, что расправа будет быстрой, торопливо подошла к Лэйле и опустилась перед ней на колени, вперив взгляд в плоский шоколадный живот с аккуратным пупком.

—Ниже! —скомандовала Лэйла, и я опустилась на руки. —Еще ниже!

Кончик бамбука слегка стукнул меня по темени, и мне пришлось буквально распластаться перед азиаткой, впечатывая груди и лицо в гравий. Из меня перло старание— только бы угодить своей мучительнице! Было страшно унизительно распластаться перед ней. А еще страшно, что бамбуковая палка вновь приложиться к моему телу. Я зажмурила глаза и тихонько плакала, слезинки капали на мелкие красные камешки.

Возле меня прошуршали шаги, и тут я почувствовала, как край моей, и так короткой юбчонки, поднимется кончиком бамбуковой палки. Вскоре я оказалась с голой попкой, откляченной в небеса и выставленной на всеобщее обозрение. Крохотные трусики едва ли могли служить надежным прикрытием от нескромных взглядов.

—Хм… Молодец, Светлана, чулочки на тебе смотрятся очень эротично. А попочка как хороша, не правда ли, Кристина!

—Да, госпожа Лэйла! —прозвучал в ответ нежный голосок.

—Даже жалко портить такую красоту!

Я заскулила от ужаса, предвидя, что порки мне не избежать. И с отчаянием ловила следующие слова азиатки, чтобы узнать, что же меня ждет.

—Итак, что мы имеем? Прямое неподчинение, оскорбление госпожи, разговор без разрешения, причем два раза. Какое следует наказание, Кристина?

Тот же нежный голосок вынес мне приговор:

—Десять плюс десять плюс дважды по три, итого 26 ударов.

Едва не теряя сознание от страха и ожидания боли, я ощутила, как кончик бамбуковой палки, словно ласкающе, прошелся по обнаженной чувствительной коже. Хуже того, азиатка этим не ограничилась и провела по едва прикрытым тонкой тканью лепесткам. Мое дыхание сбилось, когда кончик чуть вошел в меня вместе с тканью. Ну, за что мне это?

—Думаю, —вдруг произнесла Лэйла, —Светлана еще не знала всех правил, и мы пока ограничимся тремя ударами.

Раздался свист рассекаемого воздуха, и мое тело вздрогнуло от боли. Мне показалось, что попка рассечена до кости. Давясь от слез, я постаралась не взвыть в голос, чтобы не усугубить наказание. Я выдержу! Я выдержу! Еще два удара обожгли мою многострадальную попку.

—Ну-ну-ну! —услышала я голос успокаивающий Лэйлы. —Вот уже и все! Хорошая девочка, терпеливая, послушная. Просто умница!

Я кусала губы, облегченно отдуваясь в гравий, когда Лэйла вдруг воскликнула:

—А это просто по моему настроению.

Я попыталась понять, что это значит, когда палка хлестнула прямо по моей пизденке. Слезы просто брызнули из глаз. Я взвыла и, схватившись за промежность, завалилась на бок.

Я еще корчилась на земле, когда меня схватили за волосы и поставили на колени.

—Запомни, Светлана, —раздался над ухом вкрадчивый голос, —ожидание боли страшнее самой боли. На самом деле первые три удара оставили на твоей хорошенькой попочке слабые полоски. Больно было только последний раз. Ведь так? Отвечай!

Сотрясаясь от рыданий, я выдавила из себя:

—Да…

—Нужно добавлять «Госпожа Лэйла».

—Да, госпожа Лэйла.

—Если будешь умной девочкой, я вполне могу быть доброй госпожой. Учти это в дальнейшем.

—Госпожа Лэйла, —вдруг раздался голосок Кристины, —можно вопрос?

—Задавай.

—Госпожа Лэйла, Светлана не поприветствовала вас согласно правилам. Она не понесет за это наказания?

«Вот сучка!»— взвыла я про себя, но не позволила себе ни жеста, ни полувзгляда, продолжая покорно смотреть на землю.

—Молодец, Кристина, —похвалила Кристину Лэйла. —Но пока она просто выполнит приветстиве. Скажи ей, как это делается.

—Первый раз на дню, —заученно проговорила Кристина, —нужно припасть к ногам госпожи Лэйлы и поцеловать ее ступни.

Я не стала затягивать, страшась нового наказания, и извернулась перед азиаткой. Мои губы коснулись изящных пальчиков с вишневым лаком на ноготках. Потом я подумала и поспешно метнулась ко второй ножке, чтобы запечатлеть на ней еще один поцелуй.

—Умная девочка. Приятно, что ты начинаешь соображать!

—А теперь подними бумагу ртом.

Скрепя сердце, я нагнулась и попыталась подхватить лист губами. Вначале ничего не получалось, я злилась и обмирала от унижения, но прервать мучение не смела, старательно подцепляя бумагу то губами, то языком. Подбородок и щеки уже были все в пыли, когда мне, наконец, удалось подцепить краешек языком, и через мгновение я застыла перед хозяйкой в позе преданной собачки с зажатым в зубах направлением.

—Хорошая девочка, —меня одобрительно потрепали по голове. —А теперь мы проследуем к фонтану. Ты, Светлана, не должна подниматься с коленей. Это и будет твоим наказаением.

Я едва не взвыла. Проползти на коленях, с зажатой бумагой во рту? За что мне это?

Но делать было нечего, и я поползла за Лэйлой, морщась от того, что мелкие камешки вонзались в ладони и особенно колени. Еще хуже дело обстояло с бумагой во рту. Она намокла от слюны и угрожала порваться в самый неподходящий момент… И мне снова придется поднимать ее!

Так, в униженной позе, неся бумагу, словно преданная собачка, я добралась вслед за Лэйлой и Кристиной до шикарного местечка, приюта изнеженного богача. Несмотря на боль в ладонях и коленях, несмотря на страх и унижение, я не могла не отметить великолепие места.

Немаленький бассейн с голубой водой плескался вровень с выложенной дорогим кафелем площадкой. В центре бассейна в небо били струи фонтана. Они то взлетали вверх метра на 3, то опускались, то разбивались водяной пылью, сверкающей на солнце. На самой площадке под прозрачными складками балдахина имелось широченное, довольно высокое ложе, застеленное атласным бельем. Рядом с ложем имелось все необходимое для нескучного времяпровождения: высокий холодильник, большая панель телевизора, несколько колонок и здоровенный музыкальный центр. Разнокалиберные пультики лежали на тумбочке. А над балдахином бушевало море разнообразных цветов и соцветий, закрывая площадку от солнца.

Пока я доползала за своей мучительницей, она разрезала веревки на руках Кристины. После того, как руки стали свободными, девушка тут же метнулась к холодильнику. Вскоре она, почтительно склонившись перед восточной красавицей, вручила ей бокал с чем-то светло-коричневым и со льдом. А потом Кристина легла перед ложем ничком на живот, так что ее груди расплющились о плитку.

Лэйла, уселась на краешек ложа, поставила ножки на обнаженную спину вытянувшейся рабыни, отхлебнула из бокала. Я с ужасом наблюдала, как вдавились в нежную кожу острые тонюсенькие каблуки.

Черные миндалевидные глаза обратились ко мне, застывшей на карачках. И я не выдержала, покорно опустив взгляд.

—Смети с плитки камешки, что ты нанесла. Потом продолжим знакомство.

—Но чем я смету? —я недоуменно взглянула на Лэйлу.

Яркие сексуальные губки чуть раздвинулись в усмешке, а миндалевидные глаза сузились:

—Дорогая Светлана, ты не забыла, что нельзя раскрывать ротик без моего разрешения? (Мое сердце ухнуло в пропасть: «10 ударов?») Ты не забыла, что нужно добавлять «Госпожа Лэйла»?

Я в панике заскулила. Боже, по собственной тупости заработала наказание! Что будет с моей попкой после него? Слезы так и брызнули из глаз и стали капать на кафель.

—Сейчас я не буду тебя наказывать, но вечером тебя ждет порка, —промурлыкала Лэйла, с невинным видом любуясь своими длинными ногтями. —Я хочу, чтобы ты каждую минуту осознавала предстоящую расправу, а также следила за моим настроением. Чем лучше у меня будет настроение, тем меньше ты получишь по своей пизденке.

Из моей груди вырвались рыдания, и я умоляюще поглядела в расплывающееся от слез лицо своей мучительницы.

Но азиатка только покачала головой. Мне уже не нужно было объяснять, что мусор на кафеле должен быть убран немедленно. И я, подвывая от страха и жалости к себе, повернулась на коленях и принялась ладошками сметать каменную крошку с площадки.

После этого мне было позволено встать, сходить за кусты, где прямо под открытым небом, почти без стен (только одной стороны стеной можно было считать кусты с вездесущими цветами, а к зеленым насаждениям примыкала стена из зеркал) был расположен великолепный санузел, с джакузи, с душем, кучей массажных форсунок, с унитазом и с гигеническим душем.

Я закусила губку и застонала, едва увидела свое отражение: растрепанная блондиночка, с заплаканным лицом, запыленные скулы и подбородок которого прочертили дорожки слез. Чулки были порваны вдрызг— округлые дыры и зацепки расходились от исцарапанных коленок, оголяя шелковистую кожу. Повернувшись, я приподняла юбку и внимательно осмотрела свою попочку. Н-да, три полоски были едва заметны и нисколько не болели, даже если сжать упругую плоть как следует. Моя рука непроизвольно потянулась к киске, в трусики, и тут мое тело непроизвольно вздрогнуло— прикосновение к чувствительным лепесткам неожиданно отдалось такой сладострастностью, что я не поверила сама себе. Так не может быть! Я определенно была возбуждена. Строго посмотрев на свое отражение, я быстренько разделась и встала под душ. Снимать чулки мне было запрещено, поэтому я смывала с себя всю грязь прямо в них. Мне нужно было торопиться, Лэйла дала мне всего лишь 15 минут. Я даже подумать боялась, что со мной будет, если к грядущей порке добавиться провинность опоздания.

Наконец, я высочила из-под душа, быстренько навела макияж, натянула трусики, и в таком виде поспешила обогнуть кусты.

Непросохшие чулки приятно охлаждали разгоряченную кожу— становилось жарковато, да и сердечко мое летело вскачь: я два раза за это время поймала себя на вопросе: будет ли Лэйла заниматься со мной любовью? Одновременно я была в ужасе от одного предположения, что мне придется ублажать восточную красавицу, а еще от того, что если Лэйле не понравятся мои ласки, наказание может быть и вовсе беспощадным.

Азиатка при моем появлении грациозно подалась вперед, положив локоть на колено. Я с ужасом увидела, как ее шпильки еще сильнее вонзаются в беззащитную плоть Кристины. Потом я перевела взгляд на свою Госпожу. Мне показалось, что в черных непроницаемых глазах, устремленных на меня, мелькнуло одобрение. Я едва не сделала попытки прикрыться ладонями, но к счастью сдержалась. Однако чувство, что меня разглядывают, словно новоприобретенную вещь, заставило меня залиться краской.

—Подойди поближе, —произнесла Лэйла, едва не облизываясь на мои сиськи.

Я встала так, что ноготки на ножках едва не касались расплющенной о кафель груди Кристины. Мне казалось, что Лэйла буквально дышит в мой живот.

—Сними трусики. —голос азиатки был очень тих, да и я просто не хотела поверить в то, что услышала, поэтому пролепетала:

—Что?

И тут же мое бедро ожгло болью— бамбуковая палка все так же находилась при Госпоже.

Я, морщась от боли, поспешно стянула трусики и снова выпрямилась, нервно комкая их в руке.

—Дай их сюда и встань на колени.

Я поспешно встала на колени.

—Открой рот.

Я открыла рот, и Лэйла тут же запихала туда мои скомканные трусики.

—Вот так! —Лэйла улыбнулась загадочной восточной улыбкой. —Надеюсь, ты теперь будешь поменьше болтать. Ты поняла? Скажи: «Я теперь буду меньше болтать».

В голове заполошно заметались панические мысли: как я смогу это произнести с трусиками во рту, хоть они и такие маленькие?

—Га ааэа оуоу эхеэ охка.

Лэйла состроила насмешливую гримаску, и не успела я зажмуриться, отвесила мне увесистую пощечину:

—Говори разборчивее!

Я, едва не плача, чувствуя, как загорается щека, снова попыталась произнести свою тарабарщину. Трусики к этому моменту намокли в слюне, превратившись в совсем маленький комочек, и у меня почти получилось нечто членораздельное. На всякий случай я зажмурилась и сжала зубки, чтобы не вскрикнуть, если Лэйла решит еще раз ударить меня.

К счастью восточная красавица удовлетворилась и, величаво кивнув, заговорила:

—Теперь встань. Расставь ножки. Шире! Шире, я сказала! Теперь чуть присядь, а колени разведи пошире.

Я находилась в полной прострации, выполнив то, что приказала Лэйла. Кроме того, что поза была жутко неудобной— в полуприседе, с широко разведенными коленями, так еще моя пизденка оказалась в прямой видимости взгляда восточных глаз.

—Ну, посмотрим, что у нас здесь.

Лэйла протянула руку и взяла меня за набухшие лепестки. Едва прохладные пальчики коснулись чувствительной плоти, я замычала, плаксиво жмурясь, и непроизвольно подняла руки. Мне казалось, что если я зажму ладонями рот, мне будет не так психологически болезненно принимать реальность.

—Руки убери за спину, —последовал жесткий приказ.

В следующий момент в меня проник указательный палец, а большой палец лег на выбритый лобок. Затем Лэйла сделала несколько движений всей рукой туда-сюда. Я замычала от невыносимости своего положения: моя поза и так была неустойчивой, а эти толчки едва не уронили меня. Собственно, я не упала только потому, что указательный палец, согнутый в моем влагалище крючком, меня удержал.

—Вот видишь, девочка моя, ты постепенно учишься подчинению. Ты взмахнула руками, когда я взяла тебя за киску, ты едва не заверещала, когда я могла тебя уронить. Но ты даже не подумала о том, чтобы отстраниться, выпрямить ноги, оттолкнуть мою руку. Умничка просто!

Лэйла вышла из меня и как-то странно выставила вверх палец. Я несколько мгновений тупо смотрела на ярко красный ноготок, на котором блестела моя смазка. Потом до меня дошло, что Госпожа хочет, чтобы я его облизала! Я быстренько наклонилась и старательно принялась его посасывать, судорожно сглатывая слюну пополам с моими соками.

—Ну, что ж. —Лэйла погладила меня по голове. —Я очень довольна тобой. Пожалуй, я отменю половину твоего наказания. Будешь так же сообразительна, возможно, я тебя и не буду наказывать по полной схеме, ограничусь парой-тройкой ударов.

—Ну, хорошо. Кристина! Принеси два малых набора рабыни, а также ошейник для Светочки.

Пока Кристина, извиваясь, выползала из под босоножек Госпожи (а та даже не думала немного облегчить ей этот процесс), пока она что-то доставала из ящичков тумбочки, я стояла в той же ужасной позе. Ножки уже дрожали от напряжения, пот катился градом между лопаткам и стекал на глаза, но я, сжав зубы, не могла и помыслить хоть немного привстать или убрать руки из-за спины, так мне хотелось избавить себя от порки.

Наконец, Кристина подошла и опустившись на колени с поклоном протянула Лэйле небольшую кучку разных предметов. Госпожа сгрузила все это около своего бедра. Потом выбрала из кучки красный ошейник и кивнула в мою сторону:

—Надень на нее, а то ходит, как свободная женщина. А ты, Света, —на колени. И выплюни, наконец, свои трусики.

Я, едва не застонав от счастья, что, наконец, смогу дать отдых ноющим мышцам, опустилась на колени.

Кристина встала за моей спиной и надела на меня ошейник, затянув его довольно сурово. Я чуть не осадила ее, но вовремя вспомнила, что мне не положено издавать звуки. Но тут прозвучал голос Лэйлы:

—Туже!

Мои глаза испуганно распахнулись, а рот непроизвольно раскрылся, чтобы захватить пару лишних глотков кислорода. Ошейник врезался в горло, почти перекрывая кислород. Я задышала часто и жадно, вся в панике и страхе.

—Ну-ну, Светочка, успокойся. —Сквозь шум в ушах услышала я голосок Лэйлы.

—Ты свободно можешь дышать, нужно только не паниковать. Ошейник не для того, чтобы задушить тебя, а лишь для того, чтобы ты не забывала свой статус. А теперь поблагодари Госпожу за то, что она наградила тебя ошейником.

Я сориентировалась быстро, словно все происходящее не было за гранью моего понимания. Моя спина сама собой, без участия мозга, согнулась, а губы, вытянувшись трубочкой, коснулись маленькой изящной ножки.

—Так, девочки, а теперь встали на коленочки, руки сомкнули сзади, плечики развернули, сиськи выпятили! —распорядилась Лэйла и, после того как мы с Кристиной выполнили распоряжение, взяла из кучки пару предметов. Потом она протянула руку к моей груди и взялась за сосок. Я почувствовала, как холеные пальцы сдавили затвердевшую плоть. Слишком сильно сдавили. Сладкая, но пронзительная боль, казалось, прошила все тело, отдавшись в позвоночнике. Я нервно сглотнула, но мучительнице было мало. Она принялась крутить сосок, мять его между беспощадными пальцами, внимательно глядя мне в лицо. Я терпеливо держалась, хотя острая сладость боли перетекла в промежность и как-то по-особенному сладострастно запульсировала в набухших губках.

—У тебя хорошие соски, Светлана. —прищурила миндалевидные глаза Лэйла. —Крупные, твердые, словно маленькие виноградинки. На них будут хорошо держаться клипсы.

Госпожа оттянула мой сосок так, что меня качнуло вперед, и прицепила к нему нечто хромированное с болтавшейся цепочкой. Я ойкнула, но перехватив построжевший взгляд, торопливо закусила губку, давя стон.

Теперь к моему соску был прицеплен крокодидьчик, впившийся маленькими зубчиками в нежную чувствительную плоть. В свою очередь к крокодильчику крепилась цепочка, на конце которой болтался увесистый хромированный шарик. Когда Лэйла отпустила цепочку, шарик устремился вниз, и я не смогла удержаться, ахнув от боли. Лэйла пристально взглянула мне в глаза:

—Я не слишком больно затянула зажим? Может быть, его надо немного ослабить? —голос восточной красавицы звучал вкрадчиво, но я, как бы мне не хотелось попросить ее ослабить хватку крокодидьчиков, я промямлила:

—Нет, Госпожа Лэйла, так хорошо.

Меня снисходительно потрепали по щечке:

—Хорошая девочка, ты мне все больше нравишься… А теперь давай вторую сиську.

Лэйла закрепила на моем втором соске такую же клипсу, потом прицепила подобные украшения к соскам Кристины.

Полюбовавшись грудями своих рабынь с оттянутыми вниз сосками, Госпожа взяла с ложа последние два предмета, напоминавшие две шахматные пешки, только их головки были гораздо крупнее.

—Девочки, залезайте на постель и становитесь раком!

От каждого моего движения клипсы с шариками принимались болтаться, и защемленные соски ныли от пронзающей боли. Вздохнув, я полезла на широченную постель прямо как была— в рваных, расползающихся чулках и босоножках.

—Ай! —голень ожгло болью от бамбукового хлыста.

—Ты, что же в обуви на постель, Светочка? —в голосе Госпожи слышалась насмешка и удовлетворение от того, что глупая рабыня подставилась.

Пришлось поспешно снимать босоножки и торопливо пристраиваться к стоящей раком Кристине. Вернее она легла на груди, щекой на шелк. Ее обнаженная задница смотрела в небо, откровенно сверкая интимными местами.

В поле моего зрения подрагивал тонкий кончик бамбуковой палки, поэтому несмотря на стыд, я поспешила присоединиться к подруге по несчастью. Мы обе застыли с задранными вверх задницами перед Госпожой. Я потела и краснела от унижения, от недостатка воздуха, от ожидания получить по столь удобной мишени бамбуковой палкой. Но не смела даже пошевелиться, замерев, как статуя. Понимание неотвратимости наказания, если что-то пойдет не так, заставляло только судорожно сглатывать.

Рядом дернулась Кристина, тихонько охнув, но оставаясь все также недвижимой. А потом занялись и мной. Округлый предмет протиснулся в мое влагалище. Я зажмурилась и, кажется, перестала дышать, кусая губы. Вот так просто— одна очень даже сексуальная женщина запихивает другой во влагалище некий предмет, ту затычку, по всей видимости, а другая терпеливо сносит бесцеремонное обращение, не смея даже пикнуть.

—Ты не очень-то влажная, —услышала я Лэйлу, терзающую меня, —ну, что ж, сама виновата.

Затычка меня покинула, и я облегченно перевела дух, чтобы через секунду взвыть от боли в попке и рвануться вверх и вперед.

Мой рывок был остановлен жестоко и беспощадно. Во-первых, в шею впился ошейник— Лэйла легко удержала мое тело на натянутом поводке. Во-вторых, шарики на цепочках бешено раскачивались, чуть не отрывая соски. А в-третьих, я почувствовала, как мою попочку лупцуют бамбуком.

Рыдая, я смирилась и вернулась в прежнее положение, чувствуя, что мой анус был неимоверно растянут. Ощущение насилия над моим телом было даже кошмарнее, чем давящая боль от затычки с размаху забитой в попку и режущая боль в истерзанных сосках.

А восточная красавица уже гладила меня по голове, приговаривая:

—Ну, вот видишь, Светочка, ничего страшного не произошло. А с затычкой тебе придется смириться, мои рабыни очень часто носят их в себе. Я же должна знать, что рабыня покорна и осознает свою полную принадлежность хозяйке. Как ты считаешь, Светлана?

Еще всхлипывая, а заодно чувствуя, как Госпожа контролирует каждое мое движение натяжением поводка, я проблеяла:

—Да, Госпожа Лэйла!

—Тебе нравятся новые ощущения от принадлежности мне?

—Да, Госпожа Лэйла!

—Ты не очень разговорчива, —в голосе азиатки я услышала недовольство и ужаснулась.

—Госпожа Лэйла, своей попочкой я полностью прочувствовала вашу власть надо мной, —зачастила я первое, что пришло в голову. —Я просто счастлива, что Госпожа владеет мной и может обращаться с моим телом, как ей заблагорассудится.

Мои глаза зажмурились, но через мгновение пришло буквально физическое осознание, что занесенный над моими ягодицами прут опустился.

—Очень хорошо, Светочка! Я довольна… А теперь, девочки, я хочу принять воздушную ванну. Разденьте меня!

Госпожа опустилась на ложе, а мы с Кристиной засуетились вокруг нее.

Е-mаil автора: [email protected]еt