ОБЛОМ
Испарились все чувства разом…
А ведь как я о нём мечтал!..
Ослеплённый любовью,
страстно,
как пацан, я в кулак кончал,
о нём думая, —так и этак
его мысленно я крутил…
Оказалось, что он не целка:
ему, пьяному, пломбу сбил
одноклассник на даче летом…
Я мечтал…
а он— целый год! —
с одноклассником делал это,
наслаждаясь и в зад, и в рот…
Стоя. Лёжа. На даче. Дома.
Приспускали с себя штаны…
Кто-то скажет:
«Что здесь такого?
В этом возрасте пацаны
сплошь и рядом…
вполне банально!
И типично вполне…»
И всё ж…
поначалу, когда узнал я,
было это— как в сердце нож, —
пока я его имя страстно
в пустоту выдыхал, сопя,
и гадал, как ему признаться,
у него была жизнь своя,
о которой ни сном ни духом
я не ведал и знать не знал…
Я боялся, что он с испугом
отшатнётся— и я гадал,
как ему рассказать о небе,
о бездонной голубизне…
год я мучился:
что ответит
сероглазый мальчишка мне?
Рассмеётся?..
Пошлёт подальше?..
Испугается?… Снилось мне:
от меня он бежит по пляжу,
и гонюсь я за ним во сне…
и догнать
не могу— мелькает
его попка… гонюсь, а он
меня близко не подпускает, —
часто снился мне этот сон…
Если б знал я! О, если б ведал!..
Я, влюблённый, весь год мечтал,
как ему расскажу о небе…
а его одноклассник драл,
содрогаясь от кайфа…
боже,
я мечтал о нём целый год!..
А он запросто мужеложил
с одноклассником в зад…
И вот,
когда вычислил я решенье,
как ему обо всём сказать,
не дослушал он—
без смущенья
улыбнулся: «Могу я дать,
если хочешь ты…» Я опешил…
задохнулся от счастья… ох!
И— раздел я его поспешно,
и— всадил ему между ног
без малейшего промедленья!..
Сделал явью свою мечту:
содрогаясь от наслажденья,
я любимому пацану
кончил в попу,
и тут же снова
разрядился… и в третий раз
разрядился! —со мной такого
не бывало давно…
Экстаз
в один миг остудил мальчишка,
когда я у него сосал:
«Хорошо ты сосёшь… а Мишка
не умеет так», —он сказал,
улыбаясь…
и я невольно
замер с членом его во рту:
ёлы-палы… обычный школьник,
каких тысячи…
и ему
уже кто-то сосал… и, может,
его кто-то уже ебал, —
в этом возрасте мужеложат
парни многие…
осознал
в один миг я, что я не первый…
было это— как в сердце нож:
до меня уже кто-то делал
его в попу…
«А ты не врёшь?»—
улыбнувшись, спросил зачем-то…
Удивился он: «Что мне врать?»
И— бесхитростно мне поведал,
как весь год они…
если б знать!
Пока я умирал от страсти—
как признаться ему, гадал,
его—
запросто! —одноклассник,
содрогаясь от кайфа, драл,
загоняя в тугую норку
неуёмного скакуна, —
раздвигались тугие створки
то и дело у пацана…
Он рассказывал откровенно,
как впервые… и как— потом…
целый год они… я не первый…
я не первый… какой облом!..
Слушал я, улыбаясь тупо…
Ослепила меня любовь—
упустил я из вида, глупый,
что он вовсе не юный бог,
а обычный пацан, и значит—
имел полное право он…
Ах, зачем…
ах, зачем, мой мальчик,
ты признался? Какой облом…
Словно что-то сломалось сразу:
испарилась любовь—
и вмиг
превратился я в педераста,
каких море вокруг…
Был тих
угасавший июньский вечер…
Я дослушал его рассказ—
вскинул ноги его на плечи
и без смазки— в четвертый раз! —
не особенно церемонясь,
зад на хуй насадил
рывком…
Сочинённая мною повесть
завершилась банально:
он
содрогался, расставив ноги—
я, как робот, его долбил…
и уже не любовь, а похоть
мною двигала, —
он скулил,
прижимая к плечам колени,
пока я его драл, сопя:
в столь разительной перемене
он не мог разобраться…
я,
захлебнувшись
последним всхлипом,
разрядился в четвёртый раз…
«Было больно…»— сказал с обидой
перешедший в девятый класс
сероглазый пацан,
и сжалось
моё сердце на миг… «Прости», —
я сказал… и душа рассталась
окончательно с ним:
в любви
я не ведаю компромиссов—
я любовь не делю ни с кем.
От такого максимализма
сам страдаю я…
Между тем,
ничего не могу поделать
с этим «пунктиком»: я люблю,
чтобы мальчик был сзади целым,
чтобы первое АЙ ЛАВ Ю
от меня он узнал…
Наверно,
это глупая блажь… и всё ж—
я, влюбляясь, хочу быть первым…
«Мишу этого… приведёшь?»—
я спросил.
И в ответ услышал:
«Я скажу ему… мы придём».
Вот и всё.
Никогда мальчишка
не узнает, как был влюблён
я в него, и как он мне снился,
и как год я сходил с ума—
как душа моя, словно птица
в тесной клетке, была полна
грёз горячих, фантазий жарких, —
всё растаяло, словно сон…
Восьмиклассник. Четыре палки.
И лукавство во взгляде, —
он
гладит член мой своей ладонью,
тянет губы свои к моим…
Симпатичный…
ебливый школьник…
и— нависнув опять над ним,
в пятый раз я вгоняю шишку
в ненасытный горячий лаз—
содрогаясь,
ебу мальчишку…
не в последний, надеюсь, раз.