Она прогуливалась, любуясь закатом и немного волновалась. То безрассудство, которое она задумала, было для нее впервой. Ожидая, когда сядет солнце, она представляла, как все это пройдет. Мимо шли редкие прохожие и не обращали на нее никакого внимания. Она оглядела себя. Ее короткая, цветная стола, перепоясанная двумя поясами, чуть-чуть сбилась и она стала ее поправлять, а также поправила прическу из своих темных, как смоль волос. Закончив приводить себя в порядок, она наконец решилась и направилась по мостовой. Дойдя до группы зданий, она встретила знакомый путь, выбитый на мостовой фаллическими символами. Она накинула капюшон, чтобы никто не узнал ее и отправилась в путь. Ее кожаные сандалии мягко ступали по остывающей мостовой. Солнце уже село, и она наконец дошла до нужного строения. Немного поколебавшись, она тенью скользнула в неприметную дверь.

* * *

Она оказалась в небольшом помещении, где чадили фонари. Стены были покрыты эротическими рисунками. Женщины и мужчины, сплетенные в страстной агонии в самых разных сценах. Кто-то решил, что они недостаточно хороши, и нацарапал на стене прямо по верх одного из рисунков:

Сцилла, то, что ты делаешь ртом невозможно описать!

Да, это был лупанарий. Самый популярный в этом небольшом городе. Было душно и довольно темно. Мимо нее скользнула разгоряченная и сырая от пота девушка в мятой столе, с красным пояском под грудью, завязанным на спине. В воздухе пахло сексом. Где-то раздавались томные стоны, хлопки и различного рода бульканья. Сейчас здесь кипела жизнь. Уставшие от работы мужчины и женщины пришли расслабиться и получить удовольствие.

Она оказалась в вестибюле, где сидела лупа, женщина в летах, но все еще не растерявшая былого шарма в очень развратной столе. Она скромно поздоровалась с ней и сняла капюшон.

— Ах, да, Селена, проходи, проходи, я договорилась, он тебя уже ждет на верху, — показывая на уединенные комнаты без окон на втором этаже, для более богатых клиентов.

Она кивнула и с дрожью и волнением отправилась на верх.

* * *

Она оказалась у двери в комнату и все не решалась войти. Наконец она решилась и скользнула в дверь. Небольшая комната с каменным ложем без окон предстала ее взгляду. Вокруг чадили все те же фонари, а на ложе сидел огромный как глыба, немного грубо высеченный галл с огромными ручищами. Она кивнула ему, и он встал, подходя к ней и берясь за один из ее поясов, пытаясь обнажить ее. Она остановила его руку, чем вызвала удивление и удостоилась любопытствующего взгляда суровых мужских глаз.

— Я не много волнуюсь, — сказала она.

— В первый раз? – тяжелым басом спросил он.

— Нет, я за мужем, но здесь в первый раз, — скромно покосилась она.

— Что-то не так? – проявил удивительную тактичность, для человека с внешностью свирепого варвара гал.

— А можно мы с вами не много поговорим сначала? – скромно спросила она.

— Ну ладно, — пожал плечами в ответ он и они оба сели на ложе.

Оба не ловко молчали, и пауза затянулась. Гал решил взять на себя инициативу:

— А что ваш муж, он не возражает против вашего прихода сюда? – спросил он.

— Нет, он сейчас в Испании, в легионе служит. Он сказал, чтобы я не стеснялась и не боялась его гнева, потому что понимает, что он далеко и что мне будет одиноко, — скромно ответила она.

— Мммм, — как-то странно промычал гал, не понимая, что ему делать дальше.

Пауза опять затянулась, оба сидели и молчали.

Наконец она решилась:

— Я была на играх, — сказала она.

— Да я видел вас, — кивнул гал.

— Как вам удается, это ведь так опасно, — спросила она скромно, но внутри ее глаз зажегся огонек.

— Я просто беру и всех побеждаю, не зная страха! – деловито ответил гал.

— Правда? – спросила она.

— Нет… — честно ответил гал: не знаю как, стараюсь лишний раз никого не калечить и больше тренироваться. Все же бои больше шоу и без нужды мы стараемся не убивать, а иногда и просто подыгрываем друг другу, если приходиться биться со знакомыми…

— Интересно, — ответила она, разглядывая огромный длинный шрам вдоль всей руки гала.

— Да гладиусом пропороли, было больно, думал умру, крови было море, — заметив ее взгляд ответил он.

Она нежно провела по шраму и его как обожгло. Он всмотрелся в ее лицо. Молодость и не зрелость сочетались в нем с какой неимоверной нежностью и добротой. Изгиб черных бровей придавал ему некоторую игривость, когда девушка начинала улыбаться. Небольшой скромный рот и вьющиеся черные как смоль волосы, сплетенные в причудливую прическу, завершали ее образ. Это было странно, но он ощутил, что-то особенное к этой девушке. Не в первый раз он обслуживал римских женщин, но ему не было дела до них, хоть многие из них были очень красивы. Он просто делал свою работу, а эта девушка была какой-то особой, он не понимал почему и что шевельнулось в его суровом сердце, но ему было приятно находится рядом с ней.

— Ужас, — со странным восторгом произнесла она, беря в свои маленькие ручки его большую руку, которая помещала в себе обе ее миниатюрные ладони.

— Да у нас чего только не бывает, — махнул он рукой: вчера я чуть головы не лишился, фесалиец очень уж крепкий попался.

Он показал на небольшой порез на шее. И девушка нежно коснулась его.

— А что с ним случилось? – гладя его порез спросила она.

— Да сухожилие я ему рассек на ноге, хромать будет, — отмахнулся он: в живых оставили, но видимо пойдет куда-то на другие работы или станет тренировать новичков, хозяин еще не определился.

— Как интересно, — слушая его сказала она.

— Да ничего такого, — смутился гал.

— А я вам нравлюсь? – вдруг спросила она и коснулась его члена.

Он вздрогнул, как будто обжегся. Он привычный к боям на смерть воин, теперь сам дрожал и чувствовал себя не уверенно и неловко. Эта девушка зажигала в нем какие-то до селе не виданные эмоции.

— Да, — ответил он басом.

Она стала снимать с него тогу, и он с удивлением отметил, что эта девушка с лицом ребенка явно была искусна в деле любви…

Она обхватила его достоинство и на ухо сказала ему, нежно возбуждая его все больше и больше: Пообещайте мне тогда, что выполните мою просьбу!

— Что угодно, — смущенно сказал гал.

— Не жалейте меня, я хочу, что бы вы меня взяли грубо, как последнюю портовую шлюху, не стоящую и стакана вина, — сладко шепнула она: я всегда завидовала профессии жриц любви и я так давно без мужа…

Он уже не мог терпеть. Он хотел эту женщину всем своим телом, и он даже сам не заметил, как рывком стащил с нее столу, и она оказалась рядом с ним на коленях. Все римлянки до этого, которых он принимал у себя никогда бы не согласились на фелляцию, да еще и с рабом, пусть и известным, но она сама взяла головку его члена в свой сладкий ротик. Он и раньше сам делал это с рабынями, но никогда не понимал особой ценности этого, здесь он как будто прозрел и нашел новую волну наслаждений, а может просто никто не был так искусен как она. Она нежно своим бархатным язычком игралась с головкой его раздувшегося члена, периодически обхватывая его губами, вызывая бурю эмоций. Он нежно обвил ее голову руками, и она сама с какой-то нереальной легкостью заглотила полностью его член. Он никогда такого не видел, она сама насаживалась и периодически выплевывала его достоинство что бы отдышаться, все ускоряясь. Наконец она заглотила вместе со стволом члена даже его тестикулы…

Он схватил ее за волосы и швырнул на матрас, полностью отдавшись животному желанию. Поставив ее в коленно-локтевую позу, он грубо вошел в нее. Как ненормальный он как будто пытался проделать в ней тоннель, все сильнее и сильнее входя в ее ненасытное и неистовое лоно. Он не мог насытится ей и сам, его распирало желание, и он наслаждался каждой секундой, так будто она была последней. Их тела соприкасались друг с другом все чаще и чаще. Он слушал ее сладкие стоны и наслаждался, ощущая ее ненасытную похоть. Наконец он обессилил, как будто бы участвовал в часовом бою и сладко выдохнул:

— О! Афродита! это ты? — простонал он, бурно испуская семя и забываясь в сладкой истоме…