Предварительные ласки, в понимании Эша, заключались обычно в том, чтобы как следует меня отшлёпать – сперва ладонью, а затем и ремнём. Я не могла удержаться, и слёзы текли по моему лицу, пока я зарывалась лицом в подушку и, стиснув зубы, удерживала рвущиеся наружу всхлипы. Несколько раз ремень Эша опускался мне прямо между ног, и я еле сдерживалась, чтобы не завизжать от резко вспыхнувшей боли. В ответ на это Эш обернул ремень вокруг моей головы несколько раз, затолкав мне в зубы, после чего застегнул его на затылке, оставив меня хлюпать и истекать слюной.

Он был очень зол, и трахал меня с яростью, которая меня даже напугала. Сперва я получила своё спереди, после чего он принялся терзать мой зад – с натиском, который, наверно, бывает только у животных во время гона. Всё это время он молчал, лишь издавая бессвязные звуки время от времени вместе с толчками, пока наконец не кончил во внезапном пароксизме и судороге.

Он вышел из меня и оставил меня на полу, повалив на бок, прежде чем вышел из комнаты и выключил свет. Я слышала, как он входит в ванную и включает душ. Господи, что бы я не отдала за горячий душ – и после того, что только что испытала, и потому, что не принимала его уже больше двух месяцев.

Я лежала там, пытаясь устроиться поудобнее, часа два, пока он расхаживал по дому. Он был не в духе, не произнося при этом, как обычно, ни слова. Наконец он вернулся и отстегнул мои запястья от лодыжек, но оставил ремень у меня во рту – явно чтобы позлить меня лишний раз. Он отцепил от ошейника проволоку и вручил мне пластиковый контейнер с остатками еды, который я унесла с собой вниз. Не говоря ни слова, он втолкнул меня в темницу и захлопнул дверь, оставив меня в темноте. Там я сняла с головы ремень и поела, после я рухнула на постель и, проплакав какое – то время, обессиленно уснула.

* * *

Воскресенье практически повторило предыдущий день, разве что на этот раз меня избавили от пытки в виде сушилки для белья. Полагаю, что вчера я ещё легко отделалась, учитывая, в каком настроении был Эш. В воскресенье же после завтрака меня снова пристегнули к проволоке и заставили прибрать все комнаты за исключением мастерской.

На мне снова оказалась стальная полоса с плотно севшими внутрь меня вагинальной и анальной затычками. Мне предстояло обнаружить, что мои скованные движения во время уборки пылесосом, когда приходилось постоянно сгибаться и двигать руками, действовали на затычки самым неблагоприятным образом – так, мне снова пришлось прятаться от Эша и пережидать оргазм как можно тише. В этот раз Эш решил разнообразить уборку тем, что метровой цепочкой пристегнул пылесос к петле на полосе у меня между ног. Он дёргал за цепочку в самые неожиданные моменты, что всякий раз выбивало меня из колеи.

Я провела день, протирая и отмывая всё, что было в моей досягаемости, не упуская возможности как следует освоиться в доме. Судя по всему, это место не прибиралось уже месяцев шесть, и у меня были все основания считать Эша порядочным неряхой. Протерев и пропылесосив всё вокруг, я оказалась возле стиральной машины и сушилки, после чего мне показали корзину для белья и прочие предметы одежды, разбросанные по дому. Так и получилось, что после готовки ужина поздно вечером я перегладила Эшу весь гардероб. Я понемногу становилась полноценной домработницей, и видела в этом для себя немалую пользу – при всём отвращении к этой мысли, это было намного лучше бесконечного заточения внизу, и давало хотя бы какую – то надежду на побег.

Именно это и занимало все мои мысли, когда я, убирая спальню Эша в передней части дома, пыталась пропылесосить дальний угол комнаты. В этот момент я находилась в самой дальней точке от проволоки в прихожей – и как только я принялась пылесосить угол, голова моя дёрнулась назад, выбрав остаток проволоки. Когда я отошла назад в комнату, то заметила, что проволока не втянулась обратно. Я села в прихожей, изучая корпус рулетки, и увидела, как Эш прикрепил туда проволоку. Из корпуса примерно на сантиметр выступал небольшой язычок… полоска гибкого металла, похожая на ленту рулетки. Через дырку в ней и была пропущена проволока, завязанная сама на себя. Очевидно, язычок был частью возвратного механизма, но сейчас по какой – то причине его заело. Я подёргала его, пытаясь вернуть обратно. За этим занятием и застал меня Эш.

– Что это ты делаешь? – рассвирепел он.

– Про… проволока, – пролепетала я. – Застряла, когда я была в… в дальнем углу. Хотела, чтобы она обратно…

Он буравил меня подозрительным взглядом, затем взглянул на корпус устройства. Он заставил меня вернуться, снова выбрав всю проволоку, чтобы посмотреть, как всё было, и, судя по всему, его это убедило.

Я дрожала от страха и желания доказать свою невиновность. Он починил возвратный механизм, смотал проволоку обратно и понял, что я не совершила ничего предосудительного – но просто чтобы впредь неповадно было, он заставил меня до конца дня носить лёгкие пластиковые зажимы на сосках.

Я узнала в них обычные прищепки, которыми скатерть прикрепляют к столу во время загородного пикника. Они были белыми, с небольшими подвесками в виде клубничек. Эшу явно понравилось, как они висят на моих сосках и качаются, когда я двигаюсь. Я же не видела в этом ничего хорошего и весь остаток дня была вынуждена мириться в тупой болью в сосках.

Но всё это время – включая повторный секс на подушке в гостиной – пока я не вернулась наконец в свою темницу, у меня из головы не шёл язычок стали, выступавший из корпуса, и прикрученная к нему проволока. Мне доводилось держать в руках рулетки, и этот язычок с виду ничем не отличался от обычной рулеточной ленты. Я знала, что для того, чтобы его перерезать, хватит и обычных крепких ножниц. Внезапно меня охватила настоящая надежда – надежда, что мне удастся покончить с этим рабством, к которому меня принудили силой.

* * *

В ту ночь мне не спалось. Мой ум под разными углами рассматривал открывшуюся перспективу, меня снедало возбуждение… и страх. Я не переставая думала о том, что случится, если моя попытка провалится. Если я сбегу и смогу добраться до властей, жизнь Эша будет кончена. Если не сумею сбежать – моя собственная жизнь станет мне в тягость.

На следующее утро Эш был в хорошем настроении – видимо, оттого, что должен был прийти строитель для осмотра и измерений. К сожалению, впервые за всё время моего плена присутствие постороннего человека в доме оказалось для меня нежелательным. Так я снова оказалась привязанной к столбу. С моих лодыжек и запястий сняли цепи – видимо, чтобы я не гремела ими о столб – и мои руки, скрестив, связали передо мной. Толстый ремень притянул друг к другу мои локти позади столба, крайне эффективно зафиксировав меня возле него и надёжно обездвижив руки, не считая слабого шевеления пальцами.

Ещё несколько ремней обвили столб и моё тело в районе талии и под грудью, после чего Эш потратил, наверно, с сотню метров верёвки, чтобы связать мои ноги вместе и примотать их к столбу. Затем настал черёд смирительного шлема. В моих ушах оказались затычки, в зубы запихали твёрдый, но упругий резиновый шар, после чего натянули на голову чёрную кожу, и всё вокруг потемнело. Он не стал завязывать его сзади, вместо этого многочисленными витками липкой ленты надёжно примотав к столбу мою голову.

– Подёргайся – ка для меня, Джен, – прозвучал у меня в ухе его приказ.

Я попыталась, безо всякого успеха. Шлёп! На мою правую грудь опустился флоггер. От неожиданной боли я вздрогнула и забилась в путах изо всех сил, хныкая в свой кляп. Он ещё чуть – чуть подтянул ремни и после этого ушёл.

Кажется, я провела в таком положении всё утро. По – моему, я слышала наверху многочисленные шаги, но под липкой лентой, шлемом и затычками на слух нельзя было положиться. Я могла лишь тихонько мычать себе в нос, и я была уверена, что далеко бы этот звук не ушёл. Даже в этом случае, не сомневаюсь, Эш наверняка бы сказал, что это собака воет или ещё кто – нибудь, и по уходу строителей меня ждала бы масса неприятностей. Оставалось утешаться лишь тем, что Эш, дабы я не шумела, не насовал в меня вибраторов и затычек, а также не стал ущемлять зажимами никаких частей моего тела.

Поэтому день тянулся бесконечно тоскливо, пока наконец я не уснула и не скомпенсировала таким образом предыдущую ночь. Это положило начало целой серии подобных ситуаций, когда строители принялись наконец за работу – которая одновременно вселяла в меня надежду и погружала в отчаяние, так как я могла лишь молчать не шевелясь, в то время как мои возможные спасители трудились всего в паре метров над моей головой.

Глава 11

Та неделя, проведённая в Поместье Эша, была не из самых приятных. Строители прибыли на следующий день после осмотра и тут же принялись переворачивать всё вверх дном. Эшу надо было на работу, и он, конечно же, понимал, что я могу привлечь к себе внимание посетителей. По крайней мере, теоретически. Этого допустить было нельзя. Не считая того, что наверху царил страшный шум и любой писк, который я могла бы издать, потонул бы в общем бедламе, Эш принял все меры к тому, чтобы я никаким образом не смогла сделать даже этого.

Мой предыдущий опыт у столба в привязанном виде, хоть и длился всего пару часов, стал предвестником целого ряда подобных испытаний. Вскоре Эш решил менять мои позы, хотя бы просто для разнообразия, но мне всё равно приходилось тяжко – они полностью обездвиживали меня в течение целого дня. В тот первый раз я была рада хотя бы тому, что Эш не стал пускать в ход свои любимые зажимы и затычки, и поэтому уровень боли как таковой был низким. Но бесконечные часы в одной и той же позе, когда я была связана так, что не могла шевельнуться, сказывались на мне плачевно – и физически, и психически.

Первый день был сравнительно лёгким – оттого, что я лежала на спине, привязанная к кровати в позе звезды. Способ не самый изощрённый, но действенный. На моих запястьях и лодыжках оказались кожаные браслеты, которые крепко привязали к четырём углам кровати. Не успокоившись на этом, Эш застегнул на моих бёдрах чуть выше колен кожаные ремни, которые привязал к раме кровати. Такие же верёвки оказались на моём поясе, и я поняла, что мне предстоит долгий день. Но я ещё не знала, насколько тихий.

Поверх волос Эш натянул мне резиновую шапочку для купания, после чего запихал мне в рот резиновый шар. Он был не самым большим из всех, которые мне встречались, и я могла почти целиком сомкнуть на нём рот. Как только я это сделала, язык мой оказался надёжно придавлен – чему способствовали многочисленные витки серебристой липкой ленты вокруг головы, которыми он притянул друг к другу мои челюсти и залепил губы. Я ожидала этого. Но я не ожидала противогаза, который он извлёк вслед за этим. Сперва я удивилась, но потом поняла его логику. Резина противогаза туго облепляла мне голову и крепилась на затылке ремешками. Не успокоившись на этом, он залепил края липкой лентой.

Тут я запаниковала, поддавшись внезапному приступу клаустрофобии. Под маской было сумрачно, глазные отверстия были чем – то замазаны, и ноздри заполнил запах резины. Теперь и слух, и зрение были ослаблены почти до нуля, и все мои чувства сейчас поглощало моё собственное тяжёлое дыхание и далёкий шум крови в ушах. Я чувствовала, что от противогаза отходит дыхательная трубка, но не видела, куда она подключена.

– Ты меня слышишь, Джен? – издалека донёсся до меня голос Эша.

Я кивнула, как только смогла.

– Хорошо. Сейчас я тебе объясню кое – что. Эта модная вещица, которая сейчас на тебе, призвана заглушить звуки, которые ты можешь издать своим очаровательным носиком. Это, конечно, можно сделать и по – другому, но, боюсь, результат будет необратимым. – Он хихикнул. – К противогазу подходят две трубки, с обыкновенным клапаном на стыке. Одна на вдох, другая на выдох. Чтобы не дышать своими испарениями. Проще говоря, эти трубки не выпустят наружу ни единого твоего стона, но впустят всё, что тебе угодно будет впустить. Понятно?

Я снова кивнула.

– Давай – ка теперь испытаем эту штучку в деле.

Меня пронзила боль, когда он схватил меня за сосок и с силой ущипнул. Я попыталась дёрнуться, но могла сейчас шевелить лишь головой – всё моё тело было надёжно прихвачено к кровати. Я взвыла под слоем липкой ленты, но единственный звук, который я смогла издать, донёсся из носа и завибрировал внутри моей маски.

– Очень хорошо, Джен. Но я хочу, чтобы ты постаралась как следует.

На этот раз – двойной щипок, ногти вонзились прямо в кончики сосков. Я напряглась так, будто моё тело прошил электрошок, но мои движения снова оказались ограничены, и я смогла разве что замотать головой. Я снова завопила себе в нос – конечно же, в комнате этого оказалось почти не слышно.

– Прекрасно.

Эш явно был доволен собой. Как и следовало ожидать, вслед за этим он обездвижил и мою голову, привязав ещё несколько верёвок к ошейнику. Двумя последними шнурками, привязав их к ремешкам противогаза, он закрепил их на раме кровати.

– До встречи, Джен. Веди себя хорошо.

* * *

Почему – то Эш не стал выключать свет, но под маской и затемнёнными стёклами я различала лишь потолочные балки у себя над головой – единственный кусочек доступного мне окружающего мира. Я еле могла ворочать головой, и поднять её не могла вовсе. Остальное моё тело было полностью обездвижено, не считая разве что ладоней и ступней.

Я слышала, как наверху ходят люди, но звук был совсем слабым. Что – то время от времени с грохотом падало – очевидно, разбирали буфеты и прочие шкафы. Под резиной и липкой лентой я не могла различить голосов, и слабый писк, которые я издала пару раз, явно никто не услышал. Я думала об этих людях, представителях далёкого нормального мира – как они работают там, наверху, и не знают, что в комнате под ними лежит привязанная к кровати пленница, которую лишили речи и которая способна издавать разве что несбыточные мысли.

Надо полагать, Эш убрал из прихожей проволоку – объяснить её было бы не так – то просто. Я снова и снова думала о стальном язычке внутри рулетки, как и где я смогу его перерезать. Мысль об этом волновала и ужасала меня. Эш убил бы меня, если бы застукал.