Она приехала к ним с проверкой в самом начале второй смены. Гроза всех лагерей Подмосковья. Самая дотошная и самая вредная из всех санитарных врачей. И тот день, когда она свалилась им как снег на голову, выдался ужасным. Лил дождь, дул сильный ветер, и было так холодно, словно это был ноябрь, а не начало лета. Бедный начальник лагеря не знал, за что ему хвататься: за голову или за сердце. Она знала, куда смотреть и что искать. И везде были только сплошные проблемы. «И как вас только открыли? Это же форменное безобразие! Сплошная грязь и антисанитария! Нет, я вас сегодня же закрою!» Девчонки из пищеблока рыдали на кухне, начальник лагеря писал жалкую объяснительную, а Женька вела грозную санитарную начальницу к себе в медсанчасть.

«Ты бы хоть потеплее оделась, девочка, » неожиданно мягко сказала ей их грозная инспекторша. «Такой ветер и холод! А ты совсем налегке. Ещё простынешь и заболеешь. И кому это надо? Уж явно не твоим родителям!» Женя поёжилась. «Ничего, я молодая! Выдержу!» храбро ответила она, бросая на свою спутницу удивлённый взгляд. Та лишь покачала головой. Потом неожиданно распахнула свою куртку и укрыла Женю одной полой, прижимая её к себе. «Нечего геройствовать, глупенькая! Заболеть недолго, а вот на лечение годы уходят потом! Моя дочка тоже так рассуждала!» Голос инспекторши дрогнул, и в нём послышались скрытые слёзы. Женя повернула голову и сверкнула глазками на свою грозную спутницу. И было в ней нечто такое, от чего Женьке сразу стало хорошо и тепло. Словно это была её собственная мама, тоже временами ворчливая и придирчивая. И бесконечно любящая её!

«А что с ней?» осторожно спросила она грозную инспекторшу. Та ответила не сразу. И в её голосе прозвучала открытая боль, когда она ответила Жене. «Заболела и очень быстро умерла. Ты её ровесница. И очень похожа. Мне даже страшно сейчас рядом с тобой! Словно ты это она!» Женя вспыхнула. Боль этого голоса и печаль выплаканных глаз матери, потерявшей свою любимую дочь, заставили её остановиться, обнять эту несчастную женщину и поцеловать. Это был порыв души. Жалость и желание смягчить её непроходящую боль. Хоть как-то заживить эту незарастающую душевную рану. Несколько минут они стояли под дождём и ветром, не замечая ничего. Просто прижимались и молчали. И в этом молчании было больше слов, чем в ином пустом докладе на совещании у начальства.

«Как тебя зовут?» тихо спросила инспекторша. «Женя, » ответила девушка. «А мою звали Аней. Боже! Я сейчас заплачу от тебя, миленькая! Ты даже не представляешь, что ты делаешь со мной!» тихо прошептала женщина. И неожиданно сама поцеловала Женю в губы. Нежно и бережно, словно она касалась губами не её, а свою дочь, вернувшуюся к ней из заоблачного плёса. И тут же встрепенулась, пришла в себя, схватила Женю за руку и потащила к её домику. «Пойдём скорее, Женечка! Не хочу, чтобы ты тоже заболела!» твёрдо и решительно сказала она. Они вбежали в Женин домик и закрыли дверь. «Холодно здесь у тебя, моя девочка. Скажу твоему начальнику, чтобы поставил сюда два хороших обогревателя. И плюс кровать деревянную, а не допотопную панцирку, на которой спину сломаешь. Сам, небось, спит на хорошей!»

Женя пожала плечами. «Да он нормальный дяденька. И меня не обижает. Даже премию выписал за прошлую смену!» ответила она. «Премия на помаду девочкам. И на красивые колготки! А новую кровать найдёт и поставит! Никуда не денется! Я ему такой штраф выпишу тогда, что ему мало не покажется!» грозно нахмурила брови строгая инспекторша. «Тут так холодно, что я даже раздеваться не буду у тебя, Женечка. Скажи, а у тебя водка есть?» неожиданно спросила она. Женя изумлённо уставилась на свою гостью. «Нет, а что? Вам нужно? Я вообще-то не пью!» – «И правильно делаешь. Умничка! А я вот возьму и напьюсь здесь у тебя! Ты мне позволишь? Напьюсь и поплачусь тебе в жилетку. Повою от тоски! Увидела тебя, сравнила со своей Анечкой, и поплачу. Ты уж прости меня, девочка. Сходи к своему начальнику и скажи, чтобы нам принесли бутылку водки, чистые стаканы и закуску. И что я останусь ночевать у тебя в домике. Да, но чтобы срочно поставил сюда хотя бы один обогреватель. И меня не волнует, где он его возьмёт!» заявила инспекторша.

Женя рванулась к выходу, но её тут же остановили и отдали куртку. «Вот теперь иди, моя миленькая! Только быстро! И лужи обходи!» сказала ей женщина так, как она сказала бы это своей родной дочери. Женя бегом домчалась до начальника лагеря. Он с горячей готовностью бросился выполнять приказание своей грозной проверяющей. «Женечка! Солнышко! Умоляю тебя! Ты с ней там поласковей! Скажи ей, что мы всё исправим, всё сделаем, только пусть простит и не закрывает наш лагерь! А обогреватель и кровать я свои вам отдам! И два одеяла новых принесу! Прямо сейчас!» заверил он её.

Через полчаса они сидели вдвоём в домике медсанчасти за накрытым столом. «Меня зовут Ларисой Ивановной, Женечка. Мне 46 лет, замужем, была единственная дочь Аня, в которой я души не чаяла. Давай помянем её, моя девочка. Пусть земля будет ей пухом! И вечное блаженство там!» Женя не посмела отказаться от налитой водки. Она знала её вкус, но всегда предпочитала лёгкое вино, хотя и училась в медицинском училище на медсестру. А медики все, считается, дружат со спиртом! «Господи! Ну, ты и впрямь, как моя Анечка! Даже закашлялась, как она, когда мы выпивали на праздники!» воскликнула Лариса Ивановна и тут же налила себе ещё в стакан. «Тебя не заставляю пить, а вот сама напьюсь сегодня! Знаешь, все глаза выплакала свои в подушку за последние годы. А тебя вот встретила и снова плачу. И на душе так светло! Словно она рядом с нами! Глупости говорю, правда?» тихо спросила она.

«Нет, » ответила Женя, глядя на свою взрослую собеседницу. «Налейте мне ещё!» Лариса тихо ахнула, но сделала это. Они чокнулись на этот раз и выпили до дна налитое в стаканы. И выпитая водка, и обогреватель заставили женщину снять куртку и повесить её на вешалку в углу. Она была красива, несмотря на свой возраст. И полные груди смело вздымали лёгкий тёмный свитер, бывший на ней. Она перехватила неосторожный взгляд Женьки и неожиданно улыбнулась ей. «Два года рыдаю и никакого секса! А соски стоят как у молодой. Своего требуют!» тихо и просто сказала она. Женя встала и подошла к ней. От водки её соски тоже торчали, а писечка таяла и жаждала мальчика. Если бы не выпитое, она бы никогда не решилась на это. А тут она обняла Ларису и прошлась губками по красивым женским грудям. «Боже мой! Как сладко! А я уже стала забывать этот вкус страсти!» восхищённо прошептала женщина, позволяя Женьке ласкать и целовать её. «Ты уж прости меня, моя лапочка. Сошла с ума я сегодня. И не знаю, как остановиться!»

Женя знала, что этого делать нельзя, но её сердце подсказывало ей совсем другое. Она взяла Ларису за руку и повела к новой широкой постели, которую им доставил начальник лагеря. Они легли, не раздеваясь, целуясь и ласкаясь в любовном порыве. Дрожа от смущения и волнения. И от невероятного влечения друг к дружке. «Позволь мне раздеть тебя, Женечка! Умоляю! Хочу увидеть, какой была бы моя Анечка сейчас!» задыхаясь от волнения, попросила женщина. И Женя позволила. Никто, ни один парень не раздевал её так нежно и бережно! И она потекла от этого, стыдливо опуская глазки перед Ларисой. «Боже! Красавица! Богиня! Как же мне не хватает тебя, доченька!» заплакала женщина, целуя и лаская Женю знающими опытными пальцами. Женька сама не поняла, почему она это сказала. Просто её сердечко ответило на горе и слёзы безутешной матери. «Мама, я люблю тебя!» шепнула она Ларисе, и та застыла, глядя на неё широко раскрытыми глазами.

«Анечка! Сокровище моё! Ты пришла ко мне, наконец! Как же долго я ждала тебя, моя девочка!» воскликнула женщина и упала в обморок. Женя с трудом привела её в чувство. Дала ей успокоительного и уложила спать. Сама легла рядом и долго гладила и ласкала Ларису. Та беззвучно плакала и прижималась к ней, уходя в тревожный сон. Вместе с ней забылась сном и Женя. Рано утром Лариса встала и навела порядок в домике Женьки. Убрала недопитую водку, заварила свежий чай, приготовила лёгкий завтрак. Женя с большим трудом открыла глаза и уставилась на свою взрослую гостью. Та подошла и присела к ней на край постели.

«Я благодарна тебе за всё, моя девочка. Я вернулась к жизни после вчерашнего. Прости, если я обидела тебя. Клянусь, я сделаю всё, что угодно для тебя, Женечка! Только скажи мне об этом! И с этой минуты позволь мне считать тебя своей второй дочкой. Можно?» тихо спросила женщина. Их глаза встретились. И Женя прошептала в ответ. «Да, мама. Можно!» Их губы встретились в сладком и долгожданном поцелуе, и женская ручка скользнула между Женькиными коленками, смело и жадно забираясь в её мокрые от желания трусики и проникая в её горячую и мокрую от похоти писечку.