— Сын, сыночек, Коленька! Ты спишь? — Слегка наклонилась, всматриваясь в лицо. Прикрыв глаза сквозь щелочку наблюдал за ней. — Не притворяйся. У тебя ресницы дрожат. Сын, я была не права. Я пришла извиниться.

Мама села на край моей узкой кровати. Из одежды на ней трусы да лифчик. Алкоголем прёт — святых выноси. Интересно, сколько же она приняла на грудь. Точнее внутрь. На груди алкоголь не задерживается. Эк её торкнуло. Ладно, нужно послушать, с чего всё началось. А чем закончилось я и сам видел. То, что меж родителями давно пробежала чёрная кошка, было заметно. Вечерами молчат, перекидываясь ничего не значащими фразами. Мама часто ночевала на диване, утром оправдываясь тем, что отец храпит. И на пару вешали мне лапшу на уши, будто неразумному дитяти. Мне даже были на руку эти сложившиеся между ними отношения. Папаша манюшку подкидывал, хоть не совсем, по моим понятиям, щедро, зато часто. Мамочка вон у бабули раздвинула перед сыном ноги, подарив незабываемые впечатления. И не потому, что отдалась, а потому, что отдалась сыну. Не расскажешь и не опишешь словами, что чувствуешь, когда проникаешь в свою мать, когда ласкаешь её тело и нет запретных ласк, как и нет запретных частей. Грудь, попа, всё остальное в твоём владении и ты понимаешь, что твои ласки нравятся, что от них получают удовольствие, а уж сотрясающий маму оргазм вызвал такую бурю чувств, которую и вовсе не описать. Просто в лексиконе пока нет таких слов. Хотя, есть что-то похожее. Ядерный взрыв.

Всепоглощающий рукотворный армагеддон. Вот это и было жалким подобием маминого оргазма и моего ответного чувства. Добавить к этой ядрёной бонбе ещё парочку, тогда, может быть, сравнится.

Что там мама говорит? Отвлёкся.

— Хватит сверлить меня своими глазищами. У тебя взгляд такой, будто ты во мне дырку просверлить хочешь. Или сразу расстрелять. Сын, ты не злись, успокойся и попытайся хотя бы разобраться, а уж потом понять. А если поймёшь, то и простишь мать свою непутёвую. Да, я накричала на тебя, обидела. Но я была на взводе сам знаешь по какой причине. И вообще, хватит валяться. На кухню пошли.

У кого как, не скажу, а у нас кухня — место, где проводилась и проводится воспитательная работа с подрастающим поколением, которое до сих пор считают маленьким. Не уточняю кто, но и без того понятно. Парадокс: Дать сыну можно, уже большой. А предоставить что-то из области самостоятельности нельзя — маленький. Это сегодня ссора родителей и их, как я понял, развод, не дал матери возможности устроить ежевечерний допрос с пристрастием. : Что? Где? Когда? С кем? Как? Почему? Ещё кухня то место, где в задушевной обстановке можно было поделиться секретами, выслушать совет, пожаловаться на что-то и получить утешение. И выходит, что кухня — самое часто посещаемое место в доме. Самое востребованное. Самое заселённое на единицу площади. А уж по поводу информированности и говорить не стоит. Кабы кухонная утварь, мебель и стены могли говорить, сколько интересного и неожиданного могли бы узнать люди. И хорошо, что кухня умеет хранить секреты. За то и ценится.

Сел за стол, мама села напротив. Села так, что наши колени соприкасаются. Похлопав меня по бедру, выпрямилась и начала говорить, отслеживая реакцию на её рассказ.

— Слушай. Мы с твоим отцом давно уж не живём, как мужчина с женщиной, как муж и жена. Ты думаешь я там, у бабушки, с ума сошла, встав раком перед незнакомым мужиком? Я женщина, живая женщина и у меня есть потребности организма. От физиологии никуда не деться. Есть потребность, должны быть пути её реализации. Я не слишком замудряюсь? Нет? Тогда нормально. Когда ты нас поймал, — мама грустно улыбнулась, — я чуто со стыда не сгорела. Более идиотского положения и придумать невозможно. Мать стоит со спущенными трусами, а сзади неё мужик со спущенными штанами. Я тогда дала тебе от отчаяния. Подумала, что хоть это поможет выглядеть в твоих глазах не такой блядью. Да и, честно говоря, хотелось тебе рот заткнуть. Молчи, знаю, что хочешь сказать. А когда дала, мне, честно говоря, понравилось. Стыдоба, что с сыном, но вот её, — мама показала себе между ног, — это ни капельки не волновало.

Мама встала, набрала воды, попила.

— Выпить не хочешь? Давай по капельке.

Выпили самую малость, без закуски, как пьют всякие там американцы и прочие европейцы. По крайней мере в их фильмах такое показывают. А реально встретиться с ними не доводилось. Те, с кем встречался, — немцы, финны и поляки, — глызгают хлеще наших и жрут в три горла. Как там у Филатова: Он всё ес да ес, а сам в три глотки ест. Примерно так.

Мама, утерев губы тыльной стороной ладони, поставила пустую стопку на стол и продолжила душеизлияние. Понятно, что человеку нужно выговориться. Для того существуют психологи. Ну так это где-то на Западе. А у нас собутыльники, друзья-подруги, да попутчики в поездах.

— Когда твой родитель, — не сомневайся, от него тебя родила, — перестал обращать на меня внимание, как на женщину, подумала, что возраст, стресс, усталость. Да мало ли причин, приводящих к мужской слабости. Оказалось, что у него было на кого обращать внимание. И половым бессилием он страдал лишь со мной. А та, молоденькая, с упругим телом, с торчащими сиськами и крепкой жопой, с той он этим не страдал. Да, старичок наш оказался совсем не промах: заделал своей пассии ребёночка. Тут у меня есть некоторые сомнения, ну да это его проблемы. Хочет, так пусть кормит невесть от кого зачатого ребёнка. Почему я так думаю? Так я, сын, давно не предохраняюсь. И по женской части я ещё и сейчас здорова, в детородном возрасте. Могу забеременеть хоть сейчас. Не смейся, от тебя тоже могу. Кстати, нужно будет озаботится средствами предохранения. У тебя против презервативов есть какие-то предубеждения? Нет? Тогда первое время ими будем пользоваться. Позже я спиральку поставлю.

Мама вздохнула, налила ещё по капельке коньяка. Выпили. Коньяк прокатился куда-то внутрь, согревая организм. Никогда прежде мама не была так откровенна со мной. И это доверие не просто матери, а женщины, оскорблённой женщины, нельзя было разрушить неловким словом либо действием. Уж на это моего молодого сознания хватало. Не вовремя сказанное слово, показавшееся обидным, и ты заполучил врага на всю оставшуюся жизнь. И никакие извинения не помогут. На словах тебя, быть может, и простят, но горечь останется, затаится и выплеснется в самый неожиданный момент. Грустно улыбнувшись, мама продолжила.

— Божечки правый! До чего докатилась! С сыном обсуждаю такие проблемы. Прости, Коленька, дуру. Но с кем мне ещё поговорить? Я на чём остановилась?

— На презервативах. Мам, у меня есть.

Мама больно дёрнула меня за ухо.

— Сучонок! А почему у бабушки ты ими не пользовался? Скажи, что забыл.

— Не забыл. Не брал. Я же не думал…

— Что мать тебе подставит. Так? — Мама продолжила мои слова, перебив меня. — А оказалось, что и она ещё ничего в постели. Ты не разочаровался?

— Мам!

— Не мамкай. Да, я же про отца твоего. Понесла его пассия, может даже и от него, каких чудес не бывает на белом свете. И не придумала ничего лучше, как обратиться ко мне: Вы же женщина, вы меня поймёте. Не хочу плодить безотцовщину. И прочие сопли. — Мама передразнила отцову любовницу, судорожно сглотнула. Эта тема, судя по всему, задела её сильнее, чем она старалась показать. — Рассказала, как они друг друга любят. Дура! Любит она. На квартиру рассчитывала, лимита хренова. А может и правда любит. Чёрт ли разберётся в бабьей душе. Мы же все сплошь дуры. Подберём негодь какую и сами себя тешим, успокаиваем: Это с той он пил, гулял, буянил. А я его перевоспитаю. Со мной он станет иным. Наивные курицы, думающие тем, на чём сидят. Всё, не хочу об этом. Я его отпустила, пусть летит, голубь сизокрылый. Тк что, сынок мой Коленька, остались мы вдвоём. И у меня к тебе есть несколько вопросов. Отвечай не раздумывая, сразу, потому что это самый искренний ответ. От твоих ответов будет зависеть наше будущее. Ответишь?

— Отвечу честно.

— Коль, честно, так честно. Повторяю — не раздумывай. Я тебе не противна? Я тебе нравлюсь как женщина? Ты меня хочешь? Сможешь ли ты жить со ной, как со своей женой?

— Четыре раза ДА.

Мама всхлипнула. Из глаз скатилась пара слезинок, скользнули по щекам.

— Я надеялась, но не верила себе. Спасибо, сын. Спасибо, Коленька. — Казалось мама пробовала слова на вкус. — Какой сынок? Мой мужчина, мой муж.

Встала, обняла, прижав голову к груди. Воспользовавшись возможностью, оттянул чашечку лифчика и поцеловал грудь.

— Коль, тебе нравятся мои титьки?

— Титечки, мам?

Засмеялась.

— Конечно титечки. Откуда у меня титьки, как у Семенович. Ох, Коленька, сынок, видел бы ты мою грудь в молодости. Сейчас это не грудь, не сиськи, а тряпочки. А когда кормила тебя, так вовсе были налитые. Ты так смешно сосал. Вспотеешь, а сам тянешь. Отберу шутя, такой рёв поднимал. Вот на те, времён моей молодости, ты бы посмотрел. Тебя бы от них и за уши не оттянуть было. Так бы и сосал, телёночек ты мой ласковый.

— Мам, делаю замечание.

— Какое?

— Определяйся: муж или сын?

Потрепала по голове, ероша волосы.

— Мужосын тебя устроит? Или сыномуж?

— Вполне.

— Тогда расстегни лифчик, муж. И сними его с меня. И вообще мне кажется, что ты прихамел слегка. Мне что, трусы тоже самой снимать? Или ты всё же решишься. Ты уж определись, кто ты: муж или сын? Если муж, то действуй решительней. Ох, сын, мне кажется я пьяная. Божечки, как же мне завтра будет стыдно.

— Не будет. Ты утром подумай, что у тебя есть сын и муж в одном флаконе и весь стыд пройдёт. Стыдно перед сыном или перед мужем?

— Свинотка, душу травишь. Коля, ты что делаешь?

— Помолчи, жена. Муж снимает с тебя трусы. Хочет полюбоваться на твоё тело. И вообще, не пора ли нам заняться любовью? А то говорильня одна. Иди ко мне.

— Коль, я даже не подмылась. Я грязная.

— Ты не можешь быть грязной по определению. Для меня ты эталон чистоты.

— Спасибо, сынок! — Мама засмеялась. — Я с тобой просто оттаяла. А что путаюсь, называя то сыном, то мужем, так привыкну ещё. Мы что, будем это делать на кухне?

— А почему бы и нет?

— Всю жизнь мечтала о сексе в неожиданных местах.

— А почему мечтала?

— Отец твой считал, что это одна из форм извращения. Секс только ночью, только в постели и никак иначе. Коль, ты правда считаешь меня чистой?

— Конечно. Есть сомнения?

— Сможешь поцеловать? — Мама потрогала себя за пирожок, слегка расставив ноги.- Противно не будет?

Даже если бы от неё шёл стойкий запах протухшей рыбы, стерпел бы. Наклонился к маме, сидящей на стуле. Она сдвинула и сжала ноги.

— Коль, может я всё же схожу подмоюсь? Я быстро.

— Ма, то есть жена, которая да убоится мужа своего, быстро раздвинь ноги, не заставляй меня применять силу. Изнасилую ведь.

Мама спросила заинтересованно

— А сможешь? Изнасиловать сможешь?

— Ещё как смогу. Даже не представляешь.

— Ладно, позже попробуем. Только чтобы не бить.

— А зачем бить?

— Насильники всегда бьют.

— То плохие, а я хороший. Я буду насиловать тебя нежно и ласково. Но во всех позах. И во все дыр…Ээээ

Мама рассмеялась, став похожей на девочку, будто помолодела.

=Да ладно, чего ты застеснялся? Значит во все дыры? Прямо так во все о оттрахаешь? Ох, не люблю я это слово. Извини, сын, за грубость: выебешь? И в рот и в зад?

— Да.

— Большего мне и не надо. О большем не мечтала.

Она что, с пьяну такое? Или слегка рассудком тронулась? Ей реально хочется быть отъёбаной во все дыры? Бред! Не верю!

— Ма, а с отцом ты что, не пробовала?

— Ты даже не представляешь, какой это был ретроград. Я как-то попробовала пососать у него, так он потом с месяц не целовал меня. А от одного намёка попробовать меня в зад, его едва не вывернуло наизнанку. И с той поры я завязала с такими экспериментами.

— Ма, а с другими? Были же мужчины?

Мать смотрит, решаясь и в то же время не насмеливаясь на откровенность

— Ты точно хочешь это знать?

— Да.

— Ну что ж, имеешь полное право. Встречалась я с мужчинами. Не часто, но были встречи. Честно сказать, желаемого, ожидаемого от этих встреч я не получила. Доволен? Презирать станешь?

— За что?

— За блядство.

— Дурочка ты, жена моя. Какое же это блядство? Это потребность. Природа пустоты не терпит. Не можешь сам — другие выебут. Ноги раздвинь.

— Ох, сынок, это точно. Выебут. Думаю, с тобой у нас всё будет иначе. Я уже послушная. Так хватит? Или раздвинуть шире?

— Хватит.

Понюхал розовые, со слегка голубоватым, — разве такое бывает? — оттенком губы, сомкнутые плотно, даже слегка склеившиеся. Развёл их пальцем. Они раскрылись и обнажили бледные лепестки внутренних губ, мягкие и нежные на ощупь. Не знаю, какой запах можно считать противным, но от маминой ракушки пахло чем-то слегка мускусным. Точно, так пах сыр, что недавно покупали. Сыр с плесенью, модный в этом сезоне. Дожились, на еду моду вводят. Лизнул. И на вкус приятно.

В зрелом возрасте была у меня одна знакомая, которая так и не стала близкой. Внешне чисто Мальвина, лишь повзрослевшая. И волосы не голубые, а белые. От возраста, видать, выцвели. Личико — блеск! А когда уломал её и она, готовясь отдаться, разделась, вдруг вспомнил о важных делах, о которых совершенно забыл и которые нельзя оставлять на потом. Как я бежал из того дома, как я бежал! Мелькали огороды, через которые я смывался, не желая оставлять следы, по которым меня можно вычислить. Перемахивал ограды, и дворовые собаки только лишь успевали гавкнуть вслед, не понимая, что это только что промелькнуло перед ними. Развив первую космическую скорость, разгонялся до второй. И бежал я от того запаха, что донёсся до моего чувствительного носа, едва та дева сняла с себя трусы. Лицо и титьки она мыла, следя за ними, а вот ниже навряд ли. За день такой аромат не возникает. Это надо стараться, как то ли английская, то ли испанская королева, к заднице которой приросли панталоны. Вроде испанская. Она ещё Колумбу денег дала лишь потому, что он смог простоять рядом с ней всю аудиенцию. У мужика просто в то время был жесточайший насморк. Заложенный нос помог открыть Америку.

Мама дёрнулась, попыталась сжать ноги, тут же расслабила их и чуточку съехала по стулу попой, подаваясь навстречу.

— Ааахххх! Коллляяя!

Много позже я узнал, что есть разные категории женщин. Одни легко возбуждаются, быстро кончают и снова готовы возбуждаться. Другие долго настраиваются, долго не могут кончить, а получив оргазм, больше ничего не хотят. Мама относилась к первой категории. Едва успел пару раз лизнуть клитор, может чуть больше, вставить в мамину раковинку пальцы, как мама задёргалась на стуле, сжала бёдра и закричала, кончая. Вдавливая голову сыночка меж ног, вскрикивала, сотрясаясь в конвульсиях оргазма. Успокоилась, расслабила бёдра.

— Бляяяя. Сын! Муж! Что ты со мной делаешь? Ты смерти моей хочешь? Зачем ты так?

— Ма, тебе не понравилось?

— Дурак какой! — Мама наклонилась, потянула меня к себе, поцеловала. Подумав и решившись, просто присосалась к губам, всунув в рот язык. И тот запорхал внутри рта, облизывая нёбо, щёки, отталкивая мой язык, попытавшийся пролезть в её рот. Замычала недовольно, когда я попробовал сопротивляться. Оторвалась. — Как может не понравиться? Да я не встречала такой женщины. Сын вылизал пизду, а маме не нравится. Да какого ей ещё надо?

Посмотрев на меня, возмутилась

— А ты почему до сих пор в брюках? Что за новости. Мама-жена сидит перед ним голая, как после бани, а он спрятал всё под одеждой и радуется. Ну-ка, сейчас же всё снимай.

Соскочив со стула, толкнула меня на свободный стул, присела на корточки и начала расстёгивать ремень, стягивать с меня одежду.

Стягивая с меня брюки с трусами, попутно целовала грудь, взяла в рот сосок. Бля, даже не представлял, как это приятно. Я же не женщина, а сосок реагирует, будто мамин. Так же напрягся, став твёрдым, и мне не хотелось, чтобы мама прекращала его ласкать. Забалдел, выражаясь современным языком. Мама, поняв чувства, обуревающие сына, добавила к ласкам губ ещё и руки. Она тёрла и крутила один сосок, целуя второй. Стянув с меня штаны, тёрлась грудью о вставший член, заставляя его вздрагивать от прикосновений. Я замлел от удовольствия.

— Какой красавчик! Дай мне его. Я тоже хочу приласкать. Если захочешь, можешь кончить мне в рот. Уммм, вкусняшка!

Мама целовала головку, сосала её, целовала и лизала мошонку, втягивая в рот яички. Оторвалась, убирая с губ волосинку.

— Сын, тебе надо всё это сбрить. Приятно же, что у меня всё голенькое? И мне хочется не отвлекаться на выплёвывание твоих волос. Сбреешь?

— Ма, кому мешают, тот пусть и старается. А мне и так хорошо.

— Ах ты, свинотка! Ну, тогда не обижайся. Буду каждую неделю проводить тебе эпиляцию, как себе.

Захихикал.

— Ма, вот тебе я бы с удовольствием побрил.

— Правда? Буду очень признательна. У самой не всегда получается сделать это везде чисто. Особенно там, на попе. Ой, совсем охамела, дура пьяная. Сыну такое.

— Во-первых, мужу. А во-вторых, держись. Буду делать тебе эпиляцию каждую неделю, как ты мне.

Мама засмеялась.

— Коль, я хочу тебя.

— Что?

— Глухой? Или придуряешься? Издеваться вздумал.

— Ма, скажи конкретно, чего ты хочешь.

И смотрю, решится ли мама озвучить то, что она хочет. И как озвучит. Если матерно, значит точно подпёрло к самому краю.

— Скотина! Засади мне! Насади меня на хуй! Выеби меня! Рад, мучитель мой? Сиди, куда встаёшь? Я сама сяду. Никуда не сбежишь, пока я не кончу. Аааххх!

Мама села верхом, лицом ко мне. Её титечки оказались прямо перед носом. И соски по очереди попали в рот. Я сосал и целовал их, теребя, слегка прикусывая, а в это время мама то медленно, то быстро приподнималась и опускалась на члене, опираясь мне на плечи, крутила задом, стонала от удовольствия.

— Ооххх, Коленька! Как мне хорошо! Не кончай! Прошу, не кончай! Потерпи немного! Ааа! Аааа! Ааамммм!

Застонав и прижавшись ко мне, вдавив в плечи ногти, прикусив кожу на плече, мама несколько раз вздрогнула. Её бёдра сжались. Вагина несколько раз крепко обняла член, будто благодаря его за доставленное удовольствие.

— Уффф! — Шумно выдохнув, мама засмеялась. — Теперь можешь кончать. Мне подвигаться, или сам?

— И не сам, и не подвигаться.

Мама отстранилась, внимательно посмотрела на меня.

— Сын…

— Муж.

— Что? Ах, да. Пока сын. Сын, одно из двух. Либо ты можешь подолгу ебать женщину, либо у тебя сегодня уже была женщина, до меня. С тобой я уже пробовала. Ты не долгоиграющий. Нет, по сравнению даже со средне статистическим мужчиной ты будешь всегда в выигрыше. Но не до такой степени. К тому же у нас с тобой давно ничего не было. А это значит, это значит, — мама сделала трагическую паузу, как это делают те, кто объявляет со сцены артистов: А сейчас….Неповторимый…- это значит, что у тебя была женщина. Я не угадываю, я знаю точно. Как сына, я тебя прощаю. Мужчины по природе своей полигамны, к тому же в твоём возрасте бушующие гормоны так и хлещут через край. С этим всё понятно. Но как мужа, я тебя предупреждаю, что измены я не потерплю. И я точно знаю, что делать для этого. Для того, чтобы ты мне не изменял. Я просто буду выдаивать тебя до суха. Ты представить не можешь, какая я спермодавка. Ты будешь мечтать о том, чтобы к мне пришли месячные. А что ты так удивился? Ну да, я ещё могу забеременеть и родить. Я же говорила по поводу предохранения. Ты плохо слушал? Ах, да, ты же на мои титьки и на задницу пялился, тебе было не до маминых разговоров. Мне до климакса ещё далеко.

Мама встала с колен, присела передо мной на корточки.

— Я хочу его пососать. Я хочу тебе отсосать. Божечки, как же долго я ждала того момента, когда смогу делать со своим мужем всё, что захочу. Ханжа, блядская! И я рада, что так получилось, что он ушёл. Я бы не сдержалась и всё равно тебе дала. Я уже была на грани этого. Посмотрела бы я на рожу твоего папеньки, когда он бы увидел, как его жена стоит раком, а сын пердолит её. Красивые похороны были бы обеспечены. Ему. От сердечного разрыва. Да ладно, пусть живёт. Не мешай, просто сиди. Я хочу сосать так, как хочу. Бля, с тобой уже и разговаривать стала, как селянка.

Откинувшись на спинку стула, то поглаживая мамину голову и перебирая волосы, то, упираясь руками в сиденье стула, наслаждался мамиными ласками. А она сосала головку, облизывала ствол, мошонку. Вновь сосала головку, не стараясь взять её глубоко. Без тренировки такое сделать трудно. Оторвалась.

— Кончай! Ну кончай же! У меня уже мочи нет сосать.

Потянул маму к себе.

— Что ты хочешь?

— На колени садись. Ага, ко мне спиной. Титьки буду мять. Муж я, или не муж?

— Муж.

— Вот и буду свою жену трахать как хочу.

— Коль, я не люблю это слово. Кажется, что кому-то очень хочется трахнуть меня по башке. Причём дубиной. Скажи иначе.

— Матом?

— Лучше матом, чем так.

— Тогда слушай, жена. Садись пиздой на хуй мужа. Ебать тебя буду.

— Ой, боюсь! Боюсь! А долго!

— Пока не кончу.

— А мне кончить можно ещё раз?

— Сколько угодно, жена. Кончай, я сегодня щедрый. Выдаивай из меня сперму, чтобы другим не досталось.

Мама, подскакивая на члене, прижимаясь ко мне спиной, простонала

— Дааа. Даааа. Я такая. Жадная эгоистка. Сын, тебе не кажется, что это какой-то сюр?

— Ма, в чём сюр?

— Сын ебёт мать, а та рассуждает о том, что не готова делиться с кем-то своим сыночком-мужем.

— Какой же это сюр? Мы обсуждаем важную проблему. К тому же это отвлекает меня и я смогу продержаться чуть больше.

— Чтооо?! Ах ты, скотина! — Мама возмутилась. — Я тут скачу, чтобы сын кончил быстрее, а он сдерживаться вздумал. Быстро кончай, поросёнок!

Мама сжала бёдра, сделав свою вагину по возможности уже. Плотно прилегающие стенки начали массировать, раздражать головку и член, не сумевший сдержаться, перевозбудился, возмутился орт этого возбуждения и сплюнул.

— Тьфу на вас!

Мама подрагивала, принимая толчки спермы в сузившуюся раковину вагины. А та, стремясь на волю, заполняла промежутки между стенками и членом, выдавливалась наружу, стекала на меня.

— Уммм! Ты замечательная спермодавка, мам.

— Кто?

— Извини. Ты лучшая из спермодавок, жена моя. Поверни голову, я хочу тебя поцеловать. Крепко, в засос. Ммм, какие мягкие и вкусные у тебя губы. И почему я раньше не обращал на это внимания? Теперь я буду целовать тебя постоянно. И там тоже.

Рукой коснулся маминого лобка, скользнул ниже, погружая пальцы в сопливое от спермы лоно, вталкивая их между опадающим членом и стенками влагалища. Мама взвизгнула, попыталась сжать ноги

— Там грязно! Мне надо подмыться!

— Ты считаешь грязью моё семя, жена? — Придал голосу как можно большей строгости. — Твой муж хочет трогать тебя везде, где захочет. И всегда, когда захочет. И плевать он хотел на то, какая ты есть в это время: чистая или грязная. К тому же это не грязь. Всё, спрыгивай с моих коленей, буду учить тебя.

— Чему?- Маму заинтересовало происходящее. — Чему ты хочешь меня научить?

— Тому, — присел перед мамой на корточки, — что у любимых на теле не может быть грязных или чистых, а уж тем более запретных мест. Не зажимай ноги. Я кому сказал? Ты отказываешься подчиняться мужу?

— Сыыыын, — мама простонала, удерживая мою голову, — ну ведь там правда полно всего. Дай я схожу подмыться.

— Я сам подмою. Языком. Как кошка котёнка. Жопу чуть спусти ниже. Вот так. И не спорь с мужем.

Как говорил наш незабвенный Виктор Степанович: Никогда не было и вот опять. В приложению к моему случаю можно сказать так: Захотел выебнуться, да ёбнулся. Переоценил я свои силы, ох, и переоценил. Не мог и представить, что в женском органе может накопиться столько жидкости. Эта адская смесь сперматозоидов, резвящихся в маминых выделениях, казалось щекотали язык. Сволочи! Благо сегодня часть их сбросил на стороне. Спасибо закутку за гаражами. А куда деваться? Мужик сказал — мужик сделал. Можно, конечно, отказаться, только это будет как в том анекдоте: Сёма, вы к нам больше не приходите. Когда вы ушли от нас из гостей, мы потеряли серебряные ложечки. Ложечки потом нашлись, но осадочек остался. Мама поймёт, но сам-то будешь знать, что не сдержал слово, которое не воробей. И всегда будешь думать о том, что обманул. И всегда будет казаться, что мама смотрит с укоризной. И ведь не просто мама, теперь уже и жена.

Причмокивая, делая лицо гурмана, смакующего самый вкусный продукт, слизывал, высасывал из пизды наполняющую её жидкость. Где-то читал, что, вроде бы, таких мужчин называют cuckold. Хотя нет, те вылизывали своих жён после ебли с совершенно чужими мужиками, которых ебут часто на глазах мужей. А здесь всё своё. Уффф! Чисто. Проверил рукой, не доверяя задеревеневшему языку. Мама обняла и поцеловала.

— Коленька, ты…Ты…Я тебя люблю, сын!

— Ма, ты уж определяйся, кто я тебе.

— Сын. Любимый сын. И муж. Любимый муж. А я кто?

— Когда мама, когда жена. Съела? Да, едва не забыл. Самая любимая из всех женщин.

— Коль, давай выпьем немного. Ты не против?

— Я за. Ещё бы поесть.

Мама смеётся

— Затрясло мужика с голодухи. Высосала всю силушку. Сейчас накормлю.

Мама захлопотала, забегала по кухне, собирая на стол.

— Колька, не лапайся, иначе голодный останешься.

И как не пощупать задницу, как не сунуть руку меж ног. А уж схватиться за титьку сам бог велел. Недаром он выдал человечеству, да и зверью всякому, отростки мужчинам-самцам, и дырочки женщинам-самкам. Правда не всем было дано получать наслаждение от совокупления. Людям повезло.

Поели, выпив по стопочке. Мама раскраснелась. Точнее щёки у неё порозовели, губы стали блестящими и яркими, будто намазала их помадой. Глаза горят, лучатся, светятся внутренним светом, который показывает довольную жизнью женщину, отделяя её от женщины с тусклым взглядом, не надеющуюся на что-то лучшее в этой жизни. А будет ли та — никому неизвестно. Попы убеждают, что будет. А кто из них видел это воочию? Никто. А чего тогда зря языком молоть?.

Мама скромненько так, потупив глазки, просто сама скромность, спрашивает

— Коль, а ты ещё хочешь?

— Кушать?

— Дурак! Меня хочешь?

— А ты?

— Я первая спросила.

Детский сад.

— Хочу.

— Мне как встать? Давай я раком встану. В тот первый раз я тоже раком стояла.

— Давай.

Облокотившись о стол, мама прогнулась в спине, задирая задок чуть вверх.

— Так нормально?

— Сверхнормально.

Рукой провёл по губкам, раздвигая их. Припухшие, слегка покрасневшие. Так сколько сегодня старались, трудяжки. Приставил головку, слегка двинул бёдрами вперёд и та с лёгким чмоком спряталась в глубине недр. Сколько не смотрю на то, как член проникает в вагину, всё не могу насмотреться. Вначале скрывается головка, как разведчик, который идёт впереди и проверяет свободен ли путь. А за ним ствол, как основной отряд. И в конце обоз в виде мошонки, который вечно тормозит движение, упираясь в препятствие.

Пухлая мамина задница задвигалась, едва почувствовав, что внутрь писюни проник кто-то посторонний. Задвигалась, словно стараясь изгнать этого постороннего, а получалось, что лишь сильнее насаживала раковинку. А та, приветливо распахнув объятия, радостно принимала дорогого гостя.Обслюнявила всего, обласкала. То сжимая объятия, то расслабляясь и слегка отпуская гостя, давая ему передохнуть, массировала эту плоть, даруя ей наслаждение и получая наслаждение сама. И не было той радостной встрече ни конца, ни края. А гость двигался то медленно и важно, заглядывая по пути во все закоулки. То куда-то торопился, движения его становились резкими, шубутными, непредсказуемыми. То вовсе замирал на мгновение. И всё это длилось, длилось и длилось.

— Сыноооок, Коленькааа, — мама простонала, — ты кончать сегодня будешь?

— А что, ?

— Больно уже.

Отодвинулся от мамы, извлекая член из натруженной дырочки.

— Ты куда?

— Ма, отдохни.

— Коль, а как ты кончат будешь?

— Да перетерплю.

Мама развернулась. Ох ты, как глазки засверкали!

— Я тебе потерплю! Надумал своим шмонькам слить? Ещё чего не хватало. Я тебе обещала, что ты забудешь про остальных? Ну так обещание выполню.

— И как? Если не секрет, конечно.

— Отсосу.

— Ма, так ты и до утра результата не дождёшься.

— Что, не нравится?

— Нравится. Но кончаю от минета редко.

— Хм, — мама задумалась, улыбнулась, что-то решив, — ты обещал, что продерёшь меня во все дыры. Обещал?

— Обещал.

— Ну так и дери. В рот мы пробовали, в пизду тоже. Жопа осталась.

Я в афиге. Мама предлагает трахнуть её в зад. Да редко кого уломаешь на это, а тут сама.

— Ма, больно будет.

— Потреплю. — Мама приняла прежнюю позу раком, опираясь на стол. — Ты давай не тормози. Мне, знаешь ли, тоже страшно.

— Может не будем?

— Давай, давай.

Чем бы смазать? Пока будешь бродить в поисках смазки, мама перегорит. Тут настрой важен. Да плевать. В смысле плевать в дырочку ануса. Вот и смазка — простая слюна. Присев на корточки, поплевал в попу, языком постарался втолкуть слюну поглубже. Мама захихикала, съёживаясь

— Ты чего, ма?

— Щекотно.

Уже не говорит, что не подмыта, про грязь тоже молчит, принимает всё, как должное. Поплевал на руку, смазал головку. Приставил её к мгновенно сжавшемуся анусу, сморщившемуся от испуга.

— Коль, не спеши. Целку ломаешь.

Вот это да! Первопроходец маминой попы. Горжусь собой. Слегка надавил и головка вдавилась в анус, силком ломая сопротивление.

— Аааа! Больнооо! Коленькааа!

— Ма, вытащить?

— Нет! Замри. Нет, вытащи. Ааа! Мамочки! Нет, не вытаскивай! Постой, дай привыкнуть.

Так и замерли, скованные одной цепью, связанные одной нитью. В виде нити выступает член, наполовину скрывшийся в попе.

— Тихонечко, сын. Чуть вперёд и чуть назад. И снова чуть вперёд и чуть назад.

Делаю как просит мама. Амплитуда постепенно увеличивается. Мама скрипит зубами, вскрикивает, но терпит. А вот мне долготерпение не грозит. Плотно сжатая головка трётся о стенки заднего прохода и у меня возникает такое чувство, будто она надувается, будто её распирает и я стремлюсь избавиться от этого чувства, опасаясь за целостность своего члена. Вдруг лопнет от напряжения. В ушах шум, перед глазами круги и звёздочки. В груди зародился какой-то комок, который двинулся вверх к горлу и вырвался наружу тарзаньим криком.

— Аааааа!!!

Резким рывком, ухватившись за паха, прижал к себе мамин зад, впечатался в него всем телом, содрогаясь выпустил на волю сперму. И замер, отходя от мощнейшего оргазма. И не чувствовал ничего: кончила мама, нет ли — мне было всё равно. Я не эгоист. Я просто растворился в своём оргазме.

Всё когда-то заканчивается. Закончилось и это потрясшее меня семяизвержение. Какие скучные и обыденные слова для описания внеземного наслаждения. Попытался освободить страдальца из плена попы, в который он попал добровольно. Мама сжалась

— Нет

— Что нет?

— Не вытаскивай. Пусть сам вылезает.

Стоял, привязанный в ожидании, пока спадёт напряжение. Мама хихикнула, сжала анус.

— Больно?

— Нет. Приятно.

— А если не отпущу? Так и будешь ходить на привязи.

— Ага. Особенно порадуются такому зрелищу у тебя на работе.

— Да, об этом я не подумала. Всё, вытаскивай, он совсем упал.

Дырочка ануса медленно закрывалась, выдавливая из себя сперму. Проход в мир наслаждения схлопывался до очередного раза. А то, что очередной раз будет, сомнений не вызывало. Всё будет. Всё ещё у нас будет. Мама устало выпрямилась Потёрла поясницу.

— Ох, стара я стала для таких упражнений.

Обняла, поцеловала, крепко прижала к себе, вдавив голову меж титек.

— Задушу паразита! Я сегодня кончила столько, что и со счёта сбилась. А уж испытала такое, что за всю семейную жизнь не испытывал. Всё, больше ничего не хочу. Мыться и спать. Спать, спать, спать. Веди меня в ванну. Ноги не держат.

— Может понести?

— Пуп надорвёшь. Войдёшь в силу, тогда и будешь старенькую маму на горшочек таскать.

Мама на унитазе напрягается, я я ванну залез

— Нет!

— Что нет?

— Не мойся.

— Грязному, что ли, ходить?

— Сама помою. Воду пока настраивай.

Это да, это точно. У нас нужно какое-то время ждать, пока потечёт горячая вода.

— Ма, а я что, сам не могу помыть?

— Я кому сказала? С матерью спорить будет.

— Ма, — заржал в голос, — ты определись кто ты.

— Всё я. И мама и жена.

Мама влезла в ванну, перешагнув через бортик и крепко ухватившись за протянутую руку. Отобрала у ребёнка игрушку, стала крутить её в своих руках, намыливая, смывая мыльную пену и вновь намыливая. Приговаривает.

— С гусь вода, с Колиной писи хворь и худоба. Расти большой и толстенький, радуй мамочку. Ох, как натрудился, красавчик. Головушку натёр до красна, благо не до мозолей. Ну всё, чистенький. Вылезай, не мешайся.

— Ма, давай я тебя помою

— Нет! — Мама прижала ладони к промежности, прикрывая пизду. — Не надо, Коленька, в другой раз.

— Почему?

— Натёр, прикасаться больно.

— Ох, бля!

— Ещё какая бля. Блядь целая. Дорвалась до бесплатного, пизда старая. Всё, Коль, иди, ложись. Я сейчас. В мою спальню иди. В нашу спальню.

Мама пришла, влезла под одеяло. На спине остались капельки воды. Прижалась спиной.

— Обними. Крепче. Не раздавишь. Угу. Горяченький. — Поерзала, укубливаясь. — Сын, тебе понравилось со мной?

— Ма, могла бы не спрашивать.

— А туда, ну, в зад?

— Ма, не скажу.

— Почему?

— Просто. Я читал, что часто нельзя. А ты же решишь баловать сына.

— Значит понравилось. Коль, мама хихикнула, — а я ведь кончила. Когда ты начал спускать, меня так забрало, что еле сдержалась, не заорала. А что стонала, так ты так сам кричал, что всё равно ничего не слышал. Я даже испугалась. Подумала, вдруг прищемила тебе чего, или ещё что. Коль, смешно, до таких лет дожила, а в жопу не ебли ни разу. Мы же ещё будем?

— Будем, ма, и не раз. Как захочешь, так и будем.

— Угум. Спи, мой любимый. Спи, мой сладенький. Доброй ночи.

— И тебе, мам.

— Как приятно спать в объятиях мужчины. Я уже забывать стало, как это хорошо.

Утром кто-то теребит. Ох, как же не хочется вставать. Голова трещит, в теле какая-то ломота. Бррр! Кто же ещё, как не мама.

— Соня, вставай!

— Я не Соня. Я Коля. И я не девочка. Я мальчик.

— Что мальчик, я вижу. У девочек по утрам ничего так не торчит.

Мама потрепала налитой член. Обычный утренний стояк.

— Ма, пора по делам?

— Почти. И на работу, и на занятия успеем. Я чуть раньше тебя разбудила.

— Зачем?

Удивился, перестав тянуться.

— За надом.

Мама, повернувшись ко мне задом, склонилась над животом, даже чуть ниже и я почувствовал, как головку обнимают горячие губы. Обслюнявив головку, мама выпустила её, поплевала на пальцы и потёрла ими себя меж ног, села на торчащий член, совершив это действие так умело, будто кавалерист, всю жинь проведший в седле. Взявшись руками за мои ноги, раскачивалась, подставляя моему взгляду свой зад, член, скользящий меж ягодиц и теряющийся где-то вглубине.

— Пока не кончишь, никто никуда не идёт. Я не шутила по поводу твоих подружек. Мн их жаль, но то, что моё, должно принадлежать лишь мне.

— Ма, а если я не кончу?

— Будем ебаться, пока не спустишь. Всё, не отвлекай. Я настраиваюсь на оргазм.

— И так будет всегда?

— Каждое утро. Вместо физзарядки. Сказала же, не отвлекай. Ой, мама! Как мне хорошо!