— Привет, я аккуратно прикрыл калитку и прислонился к забору, — что грустная такая, почему не радуешься?

— Чего приперся? Марина поставила ведро с помоями на землю и подбоченилась. – Тебя не звали и тебе не рады. Вали со двора и чтоб глаза мои тебя не видели.

— Печально слышать, но за тобой должок и придется отдать его полностью. Сама понимаешь. .. я молчу, пусть сама придумает страшилку и боится ее.

Молчит. Думает. Бросает на меня взгляды. Трет руки передником. Грудь приподнимается так, что слюнями подавится можно.

— И ты от меня отстанешь и все забудешь? На щеках разгорается румянец.

— Мы же договорились, широко развожу руками, показываю свою кристальную честность и порядочность.

— А может разойдемся по хорошему? Я забуду, другие не вспомнят, злится на тебя не будут.

Тут я конкретно затупил. – Какие еще другие, кто злится не будет?

— А кого ты со мной видел?

— Не морочь голову, подошел вплотную, грубо взялся за грудь и стал мять, — сделаешь как договаривались и больше приставать не буду. Ну. ..

— Не нукай. Марина развернулась и пошла к сараю. – Поверю и. .. смотри, попадешься потом на глаза, не жалуйся.

Сарай у Поповых был шикарный. Сеновал, мастерская Степана. еще что-то разделенное низкими перегородками. Порядок и чистота, пахнет сеном и совсем чуть-чуть бензином от полуразобранного мопеда.

Марина остановилась посередине, стояла холодная и безучастная, как штабель досок у стены. Обнял ее, наконец дорвался одной рукой до груди, второй поднял подол, залез в трусы, шарил по прохладным ягодицам. Все мои фантазии и придуманные ожидания испарялись и исчезали. Женщина была трезвая, злая, напряженная, как будто чудом сдерживалась, чтобы не проломить мою голову чем под руку попадется. И тут внезапно громыхнула колитка.

— Степан пришел, мои руки были отброшены. – лезь под фанеру и чтобы не звука. К сеновалу были прислонены листы OSB и какие-то щиты. Вот под них я забился. Марина стояла спиной к щели между двумя листами в своей фирменной позе «подбоченюсь и вы все пожалеете, что попались».

— Где, где он, черт побери? От слов Степана у меня похолодело внутри и пропало дыхание.

— Ты чего с работы приперся? Марина требовала ответить очень убедительно.

— За рубанком, срочно нужен шерхебель. Меня немного отпустило, оказывается он искал не меня.

— Не бреши, за заначкой своей приперся с утра пораньше, пьянь. Сколько мне с тобой мучиться?

Успокоенный, я рискнул посмотреть в щелку. Прямо перед моим носом колыхалась Маринкина задница, слегка прикрытая коротким домашним халатиком. За длинным передником спереди ничего не было видно. Я приподнял халатик и полез пальцем через трусы и волосы в дырочку между ног. Раздраженно дернулись ноги, недовольно колыхнулись полупопия, а орать она стала все громче и громче, не прерываясь.

Степан выдержал пару минут и убежал, пообещав зайти за рубанком попозже, как только вспомнит, куда он его положил.

Ладонь моя была вся мокрая и забирался я пальцами куда-то очень глубоко. Как только калитка опять хлопнула за спиной рогатого мужа, я вылез и молча стянул с нее трусы. Нагнул, чтобы оперлась о стену и засадил, как и планировал в своих фантазиях.

— Ах-ах-ах, громко стонала Марина.

— Трах-трах-трах, шлепался я о ее белую, мягкую задницу.

— Ааа, громко завопила и тут же заскулила, — ой, ой, хорошо.

Распрямилась, глаза закрыты, попа дрожит, руки назад запрокинула, меня обнимает. – Как мне хорошо, ты такой молодец. Шейку подставляет, чтобы я значит поцеловал. Кожа нежная-нежная, жилка бьется, тоненькая такая. Она шепчет. – у меня голова просто взорвалась, ни с кем так хорошо не было. — Скажи, а где ты меня видел? И руками волосы мои гладит и перебирает.

Разнежился я, расслабился и ляпнул все по правде, как дурак последний.

— Да нигде не видел, Степан в бане сказал, как вы спите и что ты говоришь.

Чпок и она слетела с моего члена, и стоит в паре шагов напротив и желваки на скулах ходят и глаза бешенные.

— Степан, значит, сказал. Тварь!

Развернулась и ушла. Не понял, а кто тварь, я? Или Степан? Я уже почти привычно дрочил, чтобы все-таки кончить. Первый раз не удалось в нее до конца – будем считать случайность. Сегодня – это обидная заявка на звание дебила. Если и в третий раз не получится, то это будет почетное звание долботрахнутого дебила.

Через день я столкнулся с Мариной у магазина. Она улыбалась, как ни в чем не бывало.

— Обиделся? Я подумала, приходи сегодня на пилораму, я буду там дежурить вместо Степана, он спину потянул, дома лежит. Часов в десять вечера приходи, придешь? Ну и хорошо.

Я смотрел вслед этой переливающейся под платьем заднице и понимал, что меня дурят, не знал только в чем именно.

Пилорама в пяти километрах от поселка. Кругом лес, недалеко болото и комары с хоботами как мой палец. Надо ли рассказывать, что я был там одиноким идиотом и вытерпел до полуночи. Потом побежал домой, расчесывая волдыри от укусов и проклиная коварство конкретной стервы.

— Я долботрахнутый дебил. Сомнений у меня не было, когда я вошел к себе домой и увидел разбросанные и перевернутые вещи. У кого-то было время не торопясь найти самое ценное и унести с собой.