Все слизеринцы радостно перемывал рабыням Хогвартса кости, хвастаясь, сколько раз и в какие дырки они ебали этих шлюх. Только Трейси Дэвис стояла поодаль, растерянная и печальная.

– Блейз, мы должны что – нибудь сделать! – отчаянно сказала она Забини. – Я не могу на это смотреть, – она показала на выставленных напоказ полуголых рабынь. – Никто такого не заслуживает.

– Змейка моя, что мы можем сделать? – пожал плечами Блейз. – Дельце сделано. Даже если Дамблдор, Мерлин и Гриндевальд сейчас войдут сюда и начнут плясать стриптиз, никто этого не заметит.

В Когтевране и Пуффендуе мнения разделились, но общий счёт был не в пользу Гермионы и Джинни.

– Это всё Неуловимые потрахунчики, – серьёзно убеждала Луна Лавгуд. – Неуловимые потрахунчики заражают людей и заставляют их делать пошлости.

– Я никогда не видел Неуловимых потрахунчиков, – с сомнением сказал кто – то.

– Естественно, они же Неуловимые, – объяснила Луна.

– Мерлин, да они просто нимфоманки, такие же чокнутые, как и ты, Лавгуд, – вклинилась Чжоу. – Ты не стала такой же шлюхой только из – за того, что до сих пор не знаешь, зачем женщине пизда.

От гриффиндорцев отделился Невилл Лонгботтом. Он взглянул на бесстыдно дрочащих Гермиону и Джинни с жалостью и непониманием.

– Аврор Долиш, – сказал он, – мне плевать на то, что тут нёс Малфой, и я не знаю, что случилось с Гермионой и Джинни, но вы… Вы официальное лицо, скажите что – нибудь уже про всё – про весь этот – ну, вы поняли, – Невилл был полностью растерян и не знал, что сказать.

Толпа в очередной раз замерла, прислушиваясь к аврору.

– Для начала, меня интересует роль во всём этом мистера Малфоя, – начал Долиш.

– Я? – улыбнулся Драко, – Я всегда подозревал, что Грейнджер и Уизлетта развратные шлюхи, но до этого года они сдерживали свои инстинкты.

– А Кормак Макклаген говорит, что ебёт их уже пятый год по одиннадцать раз в день! – крикнул Захария Смит.

– Кормак ещё говорит, что он хороший вратарь, – фыркнул Драко. – Ты меня слушаешь или Макклагена? Так вот, я случайно в начале месяца узнал, что эти леди собираются заняться проституцией в Хогвартсе, и предложил им помощь в поисках надёжной клиентуры.

– То есть ты стал сутенёром, Малфой, – перебил Невилл.

– Это не запрещено у нас, Лонгботтом, – отмахнулся Драко. – Тем более, только благодаря моим усилиям эти нимфоманки регулярно ебались, насыщали свою похоть и до поры до времени избегали худшего. Но вот сегодня они сорвались, не уследил, – развёл руками Малфой. – Жаль, что я ничего об этом не знал и не смог помочь профессору Тонкс.

– Понятно, мистер Малфой. Это совпадает с показаниями мисс Грейнджер и мисс Уизли. Вообще эти студентки дали мне те же показания, что и вам всем сейчас, только в более развёрнутом виде, – ответил Долиш. – Я могу добавить только то, что они обе в здравом уме – не под влиянием Империуса, сучьего муската и тому подобного.

И это был конец для Гермионы Грейнджер и Джинни Уизли. И начало главного скандала в истории Хогвартса.

ххх

Когда Гермиону и Джинни уже выводили из Большого зала наружу, они вдруг забились в истерике:

– Мы не хотим! Не можем! Не можем!

– Никто не хочет в Азкабан, а всё – таки приходится, – философски сказал старый колдомедик.

– Вы не понимаете! – воскликнула Гермиона.

– Мы не сможем не трахаться, мы чокнемся! – вторила Джинни.

– Господа авроры, – сказал Малфой, растягивая слова, – они ведь действительно весь Азкабан сведут с ума своими стонами. Позвольте мне предложить решение. Я слышал, что в Азкабане сейчас ослабили режим и разрешили узникам проносить с собой всякие безделушки.

Он достал из сумки два больших чёрных самотыка – разрушителя.

Гермиона и Джинни взяли разрушителей у Малфоя и с размаху всадили их себе в пёзды. Обе взвизгнули от боли – разрушители были установлены на приличный размер, и не так легко входили даже в рабочие вагины гриффиндорок.

Гермиона ненавидела каждое слово, которое ей приходилось произносить, но не могла отступить от плана Малфоя.

– Какие они большие, длинные, твёрдые, – быстро заговорила она. – Мы будем долбить ими свои течные пёзды каждый день, да, Джинни?

– Да, Гермиона, – сказала Джинни с приклеенной улыбкой, которая не сочеталась с её остекленевшими от отчаянья глазами. – И не забудь про жопы. Я представляю, как туго это дубина будет входить в моё очко. Пожалуйста, господа авроры…

– Вы будете первые, кто взял с собой в Азкабан секс – игрушки, – медленно сказал Долиш. – Очень оригинально. Но у меня нет оснований вам отказывать. А сейчас нам пора!

Малфой тихо выскользнул из зала. Из его светлых волос вылез жук, который слетел на землю и вдруг обернулся хищного вида блондинкой средних лет. Рита Скитер поправила на носу броские безвкусные очки и оживлённо заговорила: – Драко, вы не представляете, в каком долгу я теперь перед вами. Да в «Ежедневном Пороке» все с ума сойдут от такой сенсации! Даже не знаю, какой у них потребовать гонорар – в пять или в десять раз больше обычного?

– Не благодарите, Рита, – отмахнулся Малфой. – Просто постарайтесь так раздуть этот скандал, чтобы про рабынь Хогвартса узнали даже слепоглухонемые. И будем считать, что вы вернули мне долг.

– Драко, не сомневайтесь во мне, – Скитер просто светилась от счастья. – Уж такой шанс опозорить Грейнджер с подружкой на всю Англию я никогда не упущу. У меня к ней свои счёты… Кстати, мне для статей очень пригодились бы ваши восхитительно бесстыжие фотографии этих шлюх.

– Конечно, Рита, – улыбнулся Драко. – Пойдёмте, у меня есть один фотоальбом, который вы просто обязаны посмотреть…

ххх

Гермионе удалось сдержать слёзы до тех пор, пока их не вывели наружу. Только тогда она позволила себе разрыдаться.

«Это конец, конец, конец нам», – думала она, не обращая внимания, как авроры трансгрессируют с ней и с Джинни к старому безлюдному причалу, оформляют какие – то документы и усаживают в лодку.

Джинни сидела рядом с ней в лодке, пялясь в никуда бессмысленным взглядом в течение всего плаванья. Гермиона забеспокоилась, как бы её подруга не повредилась в уме. Но когда из тумана показалась мрачная крепость Азкабан, Джинни вздрогнула и поёжилась.

– Там больше нет дементоров, – сказала Гермиона, чтоб подбодрить подругу. Не было никаких сил говорить о том, что с ними только что сделал Малфой.

– Там нет дементоров? – лихорадочно затараторила Джинни. – Там нет Малфоя! Там нет всех его тварей – дружков! Там нет никого, кто смотрел на нас сегодня… Да это рай, а не место! Хочу сидеть там пожизненно!

– Тише, – успокоила её Гермиона, но признала, что в словах Джинни был свой резон. Хуже, чем в Хогвартсе, им даже в Азкабане не будет.

Причалили. По тёмным коридорам Гермиону и Джинни отвели в каморку, где были свалены серые тюремные робы. Старый сгорбленный тюремщик принял гриффиндорок у авроров, забрал у них палочки и проскрипел:

– Первая ходка? Давненько тут не было смазливых поблядушек. Скиньте этот срам, который у вас заместо одёжки!

Гермиона и Джинни быстро скинули всю одежду и встали голые, ёжась от сквозняка и холодного пола. Раньше им было бы отвратительно раздеваться перед этим стариком, теперь же они привыкли оголяться где угодно и перед кем угодно.

А вот к тому, что теперь все видят их татуировки, Гермиона с Джинни ещё не привыкли.

– Ну у вас и наколки, – присвистнул тюремщик. – Портаки что надо! Ладно, встаньте рачком, ноги пошире и булки раздвиньте.

Гермиона и Джинни так же привычно стали в позу.

– Он тоже хочет нас трахнуть? – шепнула Джинни.

Гермиона не знала ответа и поймала себя на том, что ей почти всё равно. Вдруг она вскрикнула – тюремщик резко выдернул дилдо из её вагины. Тут же он сделал так же с Джинни.

– Ну вы озабоченные – в Азкабан с хуями приехали, – хмыкнул старик, быстро и брезгливо осмотрев разрушители. – Ладно, что тут у нас…

Его длинные жёсткие пальцы залезли во влагалище Джинни и стали его обследовать. Тюремщик засунул сразу три пальца в пизду рыжей гриффиндорки, потом пощекотал клитор. Джинни терпела молча, и простонала только тогда, когда старик вынул пальцы и тут же без подготовки воткнул их глубоко в жопу Джинни.

– Молчать, – сказал старик. – Не целка, не в первый раз в жопу даёшь. А ваши дырки надо проверить, вы ж там хоть палочку, хоть дубину пронести можете. Ладно, с тобой понятно всё.

После того, как пальцы тюремщика так же глубоко и тщательно влезли во влагалище Гермионы, а так же ощупали изнутри её анал, старик кинул гриффиндоркам две тюремные робы.

– Напяльте это, и я покажу вам ваш номер. Класс люкс, меня специально попросили вас устроить с удобством, – рассмеялся тюремщик.

Гермиона взяла робу в руки – и не смогла надеть. По приказу Малфоя она и Джинни могли носить только блядскую форму или ходить голыми.

– Мы, наверно, не будем одеваться, – тихо сказала она.

– Моё дело предложить, – ответил старик. – Лады, забирайте ваши самоёбы и шлёпайте голыми.

Гермиона и Джинни осторожно ввели разрушителей себе во влагалища, вздрагивая от трения холодного металла внутри их вагин. Тюремщик повёл их длинными коридорами мимо тёмных камер. Где – то плакали, где – то орали матерные песни, где – то безумно смеялись – в Азкабане никогда не бывало тихо.

Тюремщик подвёл гриффиндорок к решётке одной из камер и взмахнул палочкой – прутья разошлись, и он втолкнул Гермиону и Джинни вовнутрь.

– Спокойной ночи, – хихикнул он. – Портье в запое, душ отключили, мини – бар спёрли, но в остальном у нас прекрасная гостиница, – и он удалился по коридору, насвистывая какой – то мотивчик.

Гермиона и Джинни замерли, моргая и щурясь в полутьме камеры. Вдруг Гермиона закричала – её схватили сзади. Сильные женские пальцы, перепачканные пылью и грязью, стали грубо наминать упругие груди Гермионы. Кто – то укусил её за шею, провёл влажным языком по шее и щеке и жарко зашептал в ухо:

– О, это же моя любимая грязнокровочка! Какой сюрприз! Ты что, пришла поиграть с тётей Беллатрисой?

Гермиона с криком вырвалась из объятий Беллатрисы Лейстрендж.

– Белла, не паясничай, – лениво окликнул сумасшедшую ведьму мужчина из другого угла. – Ты знала, что они вот – вот должны нас навестить.

Мужчина вышел на центр камеры. Его длинные светлые волосы были нечёсаны и давно немыты, но всё равно отливали платиной в неверном свете.

– Рабыни Хогвартса, добро пожаловать в Азкабан, – торжественно поприветствовал Гермиону и Джинни Люциус Малфой.