Все казалось незаконченным. Все эти дни.
Да, многое опустил тогда в последней части… — опустил спонтанно, думая что перейду какую-то черту: неэстетичности, возможно… грубости похоти, может быть… или в избежании насмешек… не знаю.
Напишу… пусть…

Помните: ночь, кухня, предрассветность… ? Тогда, когда в порыве я затыкался в промежность дочери и она:
— Нет! нет… не надо, папа!… я не могу… Нееет! забеременею… ты… я… мы же… я… у меня так давно ничего!… ты меня в попу… попу, папа… если не противно… если не противно тебе!
— Оля! Нет! нет, милая!…
— Мне коленки больно… пол..

Встала тяжко, вся сотрясаясь собою. Как-то судорожно к подоконнику, но потом быстро к столу. В мгновения те вдруг увидел, как болтнулись из-за её спины груди, и как сотряслась от движений её вся — вся попка: половинами тяжелыми одна о другую: сон — не сон!!…
— Вазелин… я сейчас!… — произнесла она. И осторожно к двери. Выглянула… осторожно, еле ступая, в комнату где спала Полинка…

Вернулась. Села у стола. Закрыла лицо в ладони. Заплакала тихо…
— … Я… я плохая… плохая, дрянная дочь!… да… да… что я делаю, папка! прости… прости меня… прости..
Я подошел и прижался к ней. Членом и яйцами в неё. В её упругость и нежность руки и лопатки и загладил её плечи и волосы и зацеловал их и зашептал в приливе нежности, тут же, похоти, вожделенности, в неистовом слиянии их:
— Девочка! девочка моя… любимая… хорошая… все хорошо! я люблю тебя… и нам так надо! так надо сейчас… тебе… мне…
Подняла на меня глаза мокрые. А губы её трясутся чуть, а глаза такие большие и глубиною бездонные!! И зацеловал их. Соленость, влажность, близость… И почувствовал её ладони всем собою, всеми ягодицами своими… нежно и тихо их заласкала. Залезла одной ладошкою к моим яйцам. Затеребила их… а я вдруг вдавился животом и членом в бок её у её подмышки и сильно затерся им в неё…
Счастье мужчины… Ночь зарасступалась рассветом…

— Я… я так давно не видела мужчину… голого, папа!… в инете только… как девочка тайком… а ты такой красивый весь!… купались вчера, а я смотрела… тогда девочкой ты мне снился и я мастурбировала… да… у тебя такой сильный живот… и х… хуй, папа… а я… я такая толстая и волосатая дылда…
— И я, я всегда хотел тебя!! И ты не дылда… нет! Ты красивая… ты рубенсовская женщина! и я так хочу с тобой в твою попку… становись! Становись…

Она встала. К столу. Руками в него. Ноги раширила… и нервно:
— Я принесла… там, в косметичке… высыпь…

Помада её, таблетки валидола, платочек, булавка, баночка вазелина, клизма с насадкою… высыпалось всена стол.
— Я клизмой себя… и тем вазелином… мама всегда делала мне прочищение… а потом я стала себя сама…
Я вдруг взял клизму… намазал… — увидела. Подалась задом. Анус Оли был коричневатым пупком. И ореолом волоски. Осторожно завсовывал… ойкнула родная!
Одной рукою завсовывал в её попку клизму, другою ощупал весь её волосатый лобок, нашел влажное отверстие, липкость бугорка клитора и замастурбировал Олю. С двух сторон… Она, как могла, грузная и тяжкая заподмахивала… Поскрипование стола. Её учащенное дыхание. Мой член зазадирался аж до живота… Её груди. Они колыхались. Вперед-назад, остукивались друг о дружку, плотно так… Посветлело совсем…

22 июня. Самая короткая ночь… Оля застыла головою, держала её прямо, губы рта её раскрылись, сухие. В тишине раздавались звуки от её влажной писи: хлюп, хлюп, хлюппппп… вдруг она гортанно, то сдержанно-тихонько:… АА-х! ах, ОЙ!… еще!… да… да… да, так!… — дернулась вся. Обмякла. Голова её как упала… И я понял: оргазм…

Нет, все потом в то мгновение случилось непроизвольно… — я вытащил из её попки клизму с той насадкой и зазасовывал себе… задрочил член.
Оля вся красная и потная приподнялась от стола. И… и схватила мой член, а другой рукою клизму и замастурбировала меня. С двух сторон, как только что я её…

— Тебе не больно… как я в попу тебе… ?
— Нет! нет… делай, Олька!… покрепче держи хуй… чуть быстрее… как приятно в попу… ты туда помедленнее…

Мы забыли все. Под окном внизу пошли первые прохожие, машины. Голые, в мастурбации… Полинку даже. Что та через дверь. И что может проснуться, войти… Я двигался станом подмахивая… и слыша:
— Толстый какой… !.. Большущий — то!!… папка… я не дрочила никогда… и меня никто…
Я выстрелил семенем неожиданно. На стол. На её коленку. Сгустками на пол…
И ошеломительное!!! Как из иного мира… — скрип открываемой двери комнаты Полинки… и её:
— Ма! ты где?… я писать хочу…
Шажки её босых ног в коридоре…

Рванулись!! Лоля побледнела, заметалась. Обмоталась простынею… но та была скомкана и прикрыла лишь её груди и живот и лобок… — а сзади-то нет!!
А я рывком за стол на табурет, задвинулся. Хорошо, что лицом к нашей двери кухни…

Полинка была в трусиках и все. Вошла. Ворвалась.
— И я проснулась! Я попью и еще полежу, ладно, мам?
И она прошла в кухню. Открыла холодильник. И его дверца защитила мои открытые ягодицы… Потом вдруг её:
— Ой, сопли… вляпалась… !
Оля присела и завытирала её ножку… концом своей простыни… и мол пойдем скорее в комнату… Ушли. Я так дрожал… слыша как Оля ей мол ложись, еще полижи…
Оля вошла в халатике… Молчали… но я вдруг сказал:
— Давай в ванную пойдем, закроемся…

В ванной Оля отдалась мне в попку. Старались, подлаживались… член то входил, то выскальзывал… из-за его величины входила лишь его головка… Как мы оба вспотели!
И мы оба друг другу мол тише, потише… Все.