2018 г. Еще как хочется

Мне было 34 года, когда я встретил ее. Не скажу, что наша встреча была случайной — мы шли к ней достаточно долго, путем проб и ошибок, но наконец все-таки нашли друг друга. Правда ей было уже 35, за плечами — развод, трое детей и все трое — девочки, а младшие, вообще, — двойняшки — не различить. Не различить настолько, что как не хвалилась их мать, что она — сердцем чует, но не раз, на моих глазах, ошибалась, называя Аню — Леной, а Лену — Аней.

Она не была красива — скорее — тривиальна. Таких женщин — миллион, но, тем, кто разбирается в женщинах, совершенно ясно, что каждая из этого миллиона — уникальна и у каждой есть некая особенность, заставляющая настоящего мужчину потерять голову. Причем, в большинстве случаев, трудно, а вернее — просто невозможно сказать в чем же эта особенность заключается. Короче — как я всегда утверждал и продолжаю утверждать — если вы любите женщину за что-то, значит вы ее не любите.

Так и она — совершенно обычная, приятной полноты, дамочка, ничем особым не выделяющаяся из толпы, поранила мое сердце. Мне нравились ее ноги — и не полные, и не худые, то, что называется — в пропорцию, плотные и ровные, без выделяющихся мышц. В любых положениях — они были по-настоящему красивы… Но не они были причиной моей страсти, ибо их я увидел и оценил намного позже, чем эта страсть разгорелась.

Какое-то время я думал, что ее дети, дети — причина моего внимания. Моя тогдашняя жена была, к сожалению, бездетна и мы, прожив уже шесть лет вместе, знали что перспектива наша в этом направлении — никакая. Но, нет, нет, нет, — я чувствовал, что, если бы у нее не было детей, меня бы все равно тянуло к ней с такой же силой.

Нет, как ни крути — причина женского очарования — все-таки загадка. Да и если посмотреть по сторонам — сколько случаев, когда дурнушка водит за собою целую толпу поклонников, а красивая, по всем стандартам, женщина, абсолютно не пользуется популярностью. И не надо говорить, что весь вопрос в доступности. Доступность чаще всего является следствием популярности.

Как я уже сказал — я был женат и мог лишь изредка навещать свою пассию, тем паче, что жила она в другом городе. Наши встречи были не часты, зато содержательны. Хотя она всегда говорила мне, что ей вечно вот чуть-чуть не хватило, но это, как мне кажется, не выражение недовольства, а определенный стимул к следующей попытке. Ведь, как сказал великий Макаревич, мечта, воплотившись во что-то, мечтой уже быть перестала. А, следовательно, перестала влечь и манить. А она, как любая влюбленная, обласканная, женщина очень тяжело перживала наши многодневные разлуки, я бы сказал — болезненно, что, в конечном итоге, и привело к нашему окончательному расставанию. Поэтому у нее зачастую, как будто бы, ни с того, ни с сего, из глаз лились слезы, стоило ей только подумать о том, что я скоро покину ее и мы много дней проведем порознь.

И вот, однажды, среди ночи, она неожиданно разбудила меня словами:

— Ты знаешь, чего мне хочется?

Я был удивлен — за ней подобных желаний в такое время суток не водилось.

— Ну… — потянул я — думаю, что знаю… предполагаю… — но потом добавил — хотя удивлен…

— Нет, не этого — резко оборвала меня она — Мне хочется сейчас стать старой, старой бабушкой, возиться с кучей внуков, чтобы мне ничего, ничего, слышишь — ничего не хотелось!!!

Я понял, что это совсем не тонкий намек на то, что через четыре часа я уеду к жене и ее постель будет пустой и холодной дней, может быть, десять, а, может быть, и больше. Из глаз ее хлынули слезы…

В такой ситуации любой мужчина догадается, что ласка — лучший способ успокоить женщину, несмотря на то, что ей просыпаться на работу через три часа.

Прошли годы… Быстро прошли! Можно сказать пролетели!

Ей уже 59, у нее пятеро или шестеро (не помню) внуков и внучек. Сбылась ее мечта — она замужем, дети, внуки, она — любимая мама и бабушка… Мы, иногда, правда очень редко, общаемся.

И вот, как-то, в разговоре, я напоминаю ей, что наконец сбылось то, о чем она мечтала тогда, в три часа ночи — дети, внуки, старость… — все сбылось — и ничего не хочется!

— Да?! — вопросительно-восклицательно ответила она — не так-то, милый, все просто, — хочется! Еще как хочется! Даже сильнее, чем тогда!

А я еще удивляюсь как смогла моя нынешняя пятидесятилетняя жена влюбится в молодого иорданского таксиста…

Ну, да, ладно, с ним, с таксистом. Но я, наверное, никогда не пойму — нет у меня такой способности, как она, при этом, может смеяться и осуждать семидесятилетнюю старуху, без памяти влюбившуюся в пятидесятилетнего полковника?